Владимир Борисов - Первое апреля. Сборник весёлых рассказов и стихов

— Не помню.

— Только давай лучше не в парк, а по магазинам! А потом в кино на «Возвращение Аватара»! А под занавес — в ресторан!

— В ресторан? А что, это мысль! — говорю, а сам думаю:

«Ну ничего себе, как всё здорово складывается! Женатым быть — это ж сплошное удовольствие! И чего эти взрослые по детству тоскуют? Лучшие годы чудесные, лучшие годы! Ничего они в настоящей жизни не смыслят!»

Приехали мы в центр, а там! Не узнал я родной город — за двадцать лет он сильно изменился. Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой! Так папин кумир Вилли Токарев пел, когда в Нью-Йорке впервые оказался. Вот я тоже, как будто в Нью-Йорке или в Рио-де-Жанейро себя почувствовал.

Заходим мы в торговый центр с Таней под ручку, а там музыка, шик-блеск, куклы в два человеческих роста расхаживают, конфеты посетителям раздают бесплатные. Промакция у них, значит.

— Давай, — говорю, — конфет наберём побольше.

— Ты что? Забыл, что мы на диете? У тебя вон уже пузико, как у нашего соседа из двадцатой квартиры. Нет, дорогой, пошли лучше в шляпный отдел. Шляпу тебе купим.

— Зачем мне шляпа? — спрашиваю. — Давай лучше мотоциклетный шлем. У нас же есть мотоцикл?

— У нас с тобой автомобиль «Лада-Калина». Папа твой, царство ему небесное, в наследство оставил. Только он сейчас в ремонте.

— Кто? Папа? — спрашиваю, а сам чую, сосёт у меня под ложечкой.

— Андрей Андреевич, поди, третий год, как на кладбище, земля ему пухом! А шляпа тебе — для солидности, на работу в ней будешь ходить.

Таня заводит меня в какой-то бутик. А мне, ребята, вот ей-богу, не до шляп! У меня отец три года назад умер! Чувствую, разревусь сейчас. Кое-как себя в руки взял. А чего я хотел, спрашивается? На двадцать лет же вперёд проскочил во времени, э-эх!

В общем, пока Таня по магазинам бегала, я в кафе сидел. Купил двойной эспрессо без сахара и кекс. Сижу, давлюсь кофейной горечью, пирожное ломаю. Чувствую, отпускать начало понемногу. А тут Таня подоспела — вся обвешанная пакетами.

— Пошли, — говорит, — наш сеанс начинается. — Я диван в 4D-зоне откупила. Гулять так гулять!

Ну что я вам, ребята, могу сказать? Новые технологии на месте не стояли, за двадцать лет колоссальные изменения в техногенной сфере произошли. Посмотрели мы с Таней «Возвращение Аватара» — словно на Пандоре побывали! Оглядели там всё, понюхали, потрогали, с местными жителями через переводчика пообщались, даже их национальной кухни отведали. Меня, правда, потом мутило чуток с непривычки, зато впечатлений на всю оставшуюся жизнь! А Танька моя — хоть бы хны, вышла из кинозала и говорит:

— Есть хочу! Веди меня в самый роскошный ресторан!

— А бюджета нам с тобой хватит? — спрашиваю. — В бытность мою школьником учителям платили сущие копейки.

— Серёга, не будь жмотом! — смеётся Таня и запихивает меня в какие-то позолоченные двери.

Она когда смеётся, я ради неё на всё готов!

Обслужили нас по высшему пилотажу. А всё потому, что никаких официантов в том ресторане не было. Ни официантов, ни поваров, ни музыкантов — сплошные электронные голограммы. Бесшумно фланируют туда-сюда, фьють-фьють. А услужливые! А исполнительные! Больше всего мне, конечно, певица на сцене понравилась — в красном платье вся такая, фуфыр-фуфыр! Глазки мне строила. Но Таня её потом на Диму Билана переключила. И танцевать с ним назло мне пошла.

Наелись мы, напились — Таня устриц с шампанским, а я пирожных с газировкой — и домой на такси поехали. Завтра же на работу.

— Слушай, а давай к маме заскочим, — говорю.

— К маме? — удивляется Таня. — Ну давай…

— А ты почему удивляешься? — спрашиваю. — Ты, что, против?

— Да нет, — говорит. — Я, наоборот, очень даже за. Просто ты уж год как у неё не был, всё некогда тебе.

— Год? — изумляюсь я самому себе.

— И чем это, интересно, я так всё время занят?..

Мама теперь на окраине города живёт, в спальный район переехала.

— Ой, Танечка, сынок! Радость-то какая! — мама с порога кричит.

А я её даже не узнал сначала. Старенькая стала, сухонькая и с палочкой.

— Мама, ты почему с палочкой?

— Так я, сынок, как ногу сломала, так, почитай, год уже из дома не выбираюсь. А тебя, сыночек, всё нет и нет. Господи, радость-то, радость! — мама вокруг нас суетится. — Проходите в комнату, только у меня тут не прибрано. Ну да это ничего, ничего. Сейчас как раз Анюта из Германии звонить будет, поговорите в кои-то веки с сестрой. Ой, радость-то какая! Радость…

— Радость-то какая! Серёжа! Радость! — кричит мама. — Представляешь, папе зарплату подняли! Вдвое!

— Как зарплату? Какому папе? — я не понимаю.

— Да ты проснись уже! Отцу зарплату прибавили, и это значит… — мама таинственно округляет глаза. — И это значит, что летом мы всей семьёй — папа, ты, я и Анюта — рванём на море в Туапсе!

— Так значит, папа живой?!

— Типун тебе на язык, Серёжка! И вообще, давай уже вставай, а то на контрольную опоздаешь.

Так значит, это был сон…

— Это — сон! — ору я, как оглашенный, и подкидываю к потолку подушку.

Тут звонит телефон.

— Алё, Серёж, это я — Таня. Ты прогулять ещё не передумал?

— Нет…

— Тогда я с тобой, ага?

— Ты что? Ты же по математике отличница!

— Ну и что! И вообще, чтобы ты всякого такого не думал, я просто так буду прогуливать, не из-за тебя! — говорит Таня, и я чувствую, как на том конце провода она краснеет.

— Да я ничего такого не думаю…

— Слушай, мне тут Синяков звонил… Он тоже прогулять решил. Из солидарности. На «Аватара» зовёт, только тебе звонить после вчерашнего боится. Меня попросил…

Я вешаю трубку и иду на кухню к маме, которая жарит оладушки.

Я иду к маме на кухню и думаю про контрольную, про Таню, про Кольку Синякова, а ещё про школу и папу. И ещё про многое другое, от чего мне, признаюсь, стыдно. Просто удивительно, сколько всего можно успеть передумать, пока идёшь из комнаты на кухню. А ещё, знаете, что удивительно? Вчера ночью я был самым несчастным мальчиком на свете, а сегодня утром уже самый счастливый. Как такое возможно?

Я иду на кухню к маме и несу ей цветы. Точнее, горшок с геранью, который взял на телефонной тумбочке. А над головой у меня жужжит муха. Настырненько так жужжит, выразительно, потому что не муха это вовсе. А настоящий фей.

Как только по телевизору начинался чемпионат мира по теннису, папа прилипал к экрану. Женька не мог понять, что он в этом находит. Ладно бы ещё хорошо играли, а то, что ни подача — то в аут. То ли дело они с Лёхой. Когда в субботу в бадминтон жарились, так девяносто семь раз воланчик отбили, ни единожды не заронив. Ещё три удара, и была бы сотня.