Владимир Борисов - Первое апреля. Сборник весёлых рассказов и стихов

— Тебя как зовут?

— Женька. Мы с тобой в одной школе учимся, — сообщил Женька, вытянувшись в струнку, как солдат перед главнокомандующим.

— Значит, увидимся, — сказал Стас.

Женька вернулся домой окрылённый.

Кому сказать: сам Стас Смирнов теперь у него в знакомых. Вытащив из сумки футболку, мама снова порадовалась, что сын тренировался до седьмого пота.

— Кажется, ты начинаешь входить во вкус? — улыбнулась она.

— Спорт — великое дело, — ответил Женька.

Он шёл на очередную тренировку, когда из соседнего подъезда вышла Майка и Ленка Синицына. Увидев в руках Женьки ракетку, Майка спросила:

— Москвичёв, что это у тебя?

— Теннисная ракетка, тундра. Или у вас в захолустье про такую игру не слышали?

— А тебе-то она зачем? — усмехнулась Майка.

— Понятное дело, не мух бить. На тренировку иду, — гордо объявил Женька.

— Ты?! На тренировку?! Насмешил. Тебе по физре четвёрку ставят только из жалости, потому что ты по другим предметам отличник, — презрительно фыркнула Синицына.

Ничто так больно не ранит, как правда. Слова Синицыной резанули Женьку по живому.

— Смеётся тот, кто смеётся последним, — заявил он. — Знаешь, что про меня тренер сказал?

— Ну?

Девчонки выжидающе уставились на него.

— Цитирую дословно: «Такого, как ты, я вижу впервые. Ты прямо уникум». Понятно? — похвалился Женька.

— Так ты что, правда играешь?

— А то! Ладно, девчонки, не задерживайте, меня Стас Смирнов ждёт.

— Врёшь, — не поверила Майка.

— Если бы вы знали, как я устал от недоверия, — голосом человека, познавшего все тяготы жизни, произнёс Женька. — Однако не буду ничего доказывать. Я выше этого.

Он гордо удалился, чувствуя, как девчонки сверлят взглядами его спину.

Тренировки выматывали. Зато в спортивной школе Женька окреп. Таскать мячи приходилось без передышки. Он так в этом поднаторел, что даже перестал сильно потеть. Иной раз Женька подумывал о том, что пора бросить это бессмысленное занятие, однако радость и надежды родителей удерживали его от опрометчивого шага. В школе к его занятию спортом по-прежнему относились с недоверием, но однажды всё изменилось.

Как-то на перемене Стас проходил мимо их класса и, заметив Женьку, кивнул:

— Привет. Сегодня придёшь?

— Постараюсь, — как можно безразличнее ответил Женька, боковым зрением подмечая, что на одноклассников напал столбняк.

— Давай, а то нам тебя не хватает, — улыбнулся Стас и пошёл дальше.

Все молча уставились на Женьку.

— Ну ты даёшь! — протянул Петухов.

— Так ты тренируешься со Смирновым? — спросила Синицына.

— А что тут такого? Через пару недель отборочные соревнования во Дворце спорта, а потом в Киев поедем, — само собой разумеющимся тоном заявил Женька.

— Вот бы посмотреть, — мечтательно сказала Ленка.

— Ничего не получится. На соревнования посторонним вход закрыт.

— Получится, — неожиданно встрял в разговор Шмыга. — У меня там мать уборщицей работает и нас проведёт.

Сообщение было встречено всеобщим ликованием, только Женьке было не до веселья.

— Ну и что будешь делать? — спросил его по дороге домой Лёха, который был в курсе «успехов» друга.

— Что-нибудь придумаю. Мало ли почему человек не участвует в соревнованиях? Может, я руку сломал.

— А по-моему, лучше честно признаться.

— Знаешь, Лёха, бывают моменты, когда правда не катит.

— Чего? — не понял Лёха.

— Про ложь во спасение слыхал?

— Не, ложь тебя не спасёт, — помотал головой Лёха. — Всё равно всё вылезет наружу.

День соревнований неумолимо приближался. Шмыгунов радостно сообщил, что мама обещала провести ребят, но не больше шести человек. Свидетелей вполне хватало, чтобы разоблачить Женьку и повергнуть в позор. Незадачливый спортсмен лихорадочно соображал, что предпринять, но единственное, что приходило в голову, — это притвориться, что у него сломана рука. Он даже подумал, не возобновить ли срочным делом тренировки возле стенки, но тут же отмёл эту идею. Сколько мячом ни стучи, а на соревнования ему не попасть.

На тренировке Женька так задумался, что, когда бежал за очередным мячом для Стаса, поскользнулся. Падая, он выставил руку и приземлился прямо на неё. Его пронзила острая боль.

Когда вечером Лёха зашёл к другу и увидел того с рукой на перевязи, он с восхищением присвистнул:

— Ну ты даёшь! Гипс как натуральный.

— Он и есть натуральный. Перелом в двух местах. Хорошо, что без смещения, — мрачно заметил Жейька.

— Так ты что, в самом деле руку сломал? — удивился Лёха.

Женька промолчал, понуро опустив голову. Слова были излишни.

На следующий день Женька явился в школу в гипсе. Его перелом тотчас стал новостью дня. Девчонки обступили несостоявшегося чемпиона.

— И как же ты теперь? — всплеснула руками Майка.

Женька пожал плечами.

— Как-как. Соревнования отменяются.

— Очень расстроился? — участливо поинтересовалась Ленка Синицына.

— А ты как думала? — уклончиво ответил он.

— Ничего, это не последнее соревнование. Снимут гипс, и опять будешь играть, — успокоила его Ленка.

Женька помолчал, а потом тяжело вздохнул:

— Нет, я с теннисом завязал. — Он многозначительно кивнул на сломанную руку и добавил: — Большой спорт калечит людей.

Время от времени Лёхины родители принимались за воспитание сына. Обычно это случалось после родительского собрания или когда Лёха приносил двойку. Но на этот раз гром грянул среди ясного неба. До окончания четверти оставалось ещё целых две недели. Казалось бы, радуйся жизни и дай радоваться другим. Ан нет! Папа ни с того ни с сего воспылал желанием посмотреть дневник сына. Нельзя сказать, что положение у Лёхи было катастрофическим, но и похвастаться было нечем.

Дневник выглядел настоящим ветераном. Он был засаленным и потрёпанным, как бестселлер с библиотечной полки.

Листая страницы, папа заметно мрачнел.

— Так-так. Сплошные трояки, а по русскому двойка.

Его тон не предвещал ничего хорошего.

— Я двойку исправил, — вставил Лёха.

— Всё равно. Хватит балбесничать. Скоро четвертные контрольные. Пора браться за ум. Вот тебе упражнения. Пока не сделаешь, на улицу не пойдёшь.

Щедрой рукой папа галочками отметил нужные задания.

— Ты что? Это же за неделю не переписать! — ужаснулся Лёха.

— Ничего. У тебя суббота с воскресеньем впереди. За выходные управишься. Не грех иногда и напрячься, — безжалостно сказал отец, а мама подхватила:

— И так сколько гулял! Конец четверти на носу, а он и не чешется.

Лёха глянул в окно. Весна набирала силу, и всё живое стремилось к солнцу. В такую погоду запереть человека дома было бесчеловечно. Лёха трепыхнулся, чтобы донести до отца эту мысль, но хмурый родитель даже слушать не стал. Помилования ждать не приходилось.