Эдуард Веркин - Пролог (сборник)

Я осталась одна и еще некоторое время поиграла в шашки сама с собой, но это было уже не так, потому что самой себе пробивать щелбаны неинтересно. К тому же лучина надымила кругом здорово, так что даже дышать сделалось трудно. Поэтому я отправилась домой и легла спать.

На следующий день было все как обычно. Отец отправил меня лущить горох, как раз подоспел второй урожай. Горох поспел крупный, правда, перезрелый, я такой не люблю. А потом, после гороха, за грибами. Всем выдали по настоящей винтовке, и мы пошли на грибную опушку, где еще в прошлом году все выжгли и теперь на выжженном поле росли грибы, да и вокруг видно хорошо, зверю не спрятаться. Десять человек наблюдали за лесом, а все остальные искали грибы.

Грибов на гари всегда много растет, в грибной сезон можно набрать хоть телегу, а грибы – это не горох, грибы есть можно по-всякому.

Искали мы грибы, собирали, а когда уж чуть темнеть стало, в деревню побежали. Там и узнали, что Алекс вернулся живым. Он приехал на телеге, на телеге лежало несколько человек – люди с Кривых Пожней, они-то были все мертвы, конечно. Их задрали звери. Этих людей быстро сняли с телеги, завернули в рогожи и унесли подальше, чтобы никто не смотрел. Но самое главное было не это, все уже привыкли к мертвецам. Самое главное было другое – в конце телеги лежал зверь. Живой, только раненный в ногу.

Алекс рассказал. Что когда он приехал на Кривые Пожни, там уже все были убиты. Ни ловушки, ни собаки, ни винтовки не помогли. Но все-таки, судя по следам, они нескольких зверей подстрелили, потому что вокруг все было кровью перемазано и следы в лес уходили. И еще кое-что осталось. Прямо в доме валялась отрубленная рука, ну, то есть лапа. Видимо, драка получилась знатная, даже до топоров дело дошло, хуторяне наподдали зверюгам жару!

Алекс сразу понял, что зря он один поехал, зря, стоило взять кого-то. Но совсем недавно Алексу, как лучшему стрелку, выдали автоматическую винтовку, и он один поехал, считал, что с такой винтовкой ему нечего бояться. И еще Алекс понял, что, даже несмотря на винтовку, одному ему оттуда не выбраться, потому что скоро ночь уже. А если в темноте они кучей накинутся, то от них ведь никак не убежишь и не спасешься, и никакая винтовка не поможет, даже пусть и автоматическая.

И тогда Алекс придумал, как ему их победить. Он завел лошадь прямо в дом, а сам залез на чердак. А лапу отрубленную на столе оставил. Алекс знал, что звери не любят свои конечности оставлять, знал, что они обязательно за лапой своей вернутся, чтобы ее похоронить потом. Ну, как ночь началась, они и полезли. Сразу два залезло. Алекс их обоих сразу и застрелил. И еще потом двоих застрелил, а третьего ранил только, это уже под утро было. Ну а больше они не полезли. Алекс спустился с чердака, вывел лошадь, запряг ее в телегу с телами убитых, а дом поджег. И поехал быстро, а винтовку свою автоматическую перезарядил и держал ее на коленях, чтобы если вдруг кто выскочит, то сразу стрельнуть.

Он ехал, но никто на него не нападал. Дом горел хорошо, в небо искры разлетались. А как въехал в лес, так сразу увидел раненого зверя, он возле дороги лежал. И был живой, мычал, как корова. Алекс хотел сначала его дострелить, но потом вдруг передумал. Он решил, что если он его возьмет с собой, то другие звери на него не нападут. Алекс прострелил зверю вторую ногу, затащил его на телегу и поехал. Лошадь быстро бежала, чувствовала угрозу за спиной, Алексу ее даже подгонять не приходилось. И доехал он тоже спокойно, хотя иногда по кустам что-то и шуршало, но Алекс на это реагировал просто – направлял в сторону зверя винтовку, и из кустов никто так и не выскочил.

А зверь лежал спокойно, хотя Алекс ждал, что он будет брыкаться. Так и добрались.

Алекс сразу лег спать, а зверя определили в повинную клетку, и вся деревня сразу собралась вокруг, побросала работу. Еще бы! Раньше так близко живого зверя не видел никто, никто не видел его даже мертвого толком, а тут был живой и настоящий. Мы с Крысой тоже побежали посмотреть. Пробиться к центру площади было трудно, но Крыса был кусучим, он кусался и кусался, так что мы продвинулись к клетке довольно быстро.

От зверя на самом деле воняло. Так сильно, что стоять вблизи без привычки было тяжело. Это даже при том, что зверь сидел в дальнем углу. Ничего удивительного в том, что от него воняло, – он был покрыт бурым толстым волосом, причем не только на голове, но вообще везде, везде только одни волосы.

Он оказался совсем не такой большой, как говорили. Все рассказывали, что звери чуть ли не в три метра, но этот выдался совсем невысокий, даже двух метров, пожалуй, не добрал. Мохнатые и толстые длинные руки, большие ноги и на самом деле красные глаза, про глаза не врали. Глаза точно горели, словно в них молодые угли вставили, смотреть в эти глаза было неприятно. И я заметила, как многие вокруг меня тоже не смотрят в глаза зверя, боятся все. Потому что считается, что если будешь в глаза ему смотреть, то можно беду накликать, обязательно потом ноги сломаешь, или руки сломаешь, или вообще – аппендицит.

Так что я не стала смотреть в глаза, а смотрела ему на ноги. А потом кто-то заорал громко, я так думаю, кто-то из родственников тех, кого зарезали на Кривых Пожнях, к клетке подскочила женщина с вилами и принялась тыкать этого вонючку прямо через решетку. А другим это тоже понравилось, все кто палку схватил, кто грабли и давай лупить по клетке. Кто-то даже закричал, что надо принести винтовки и застрелить зверя, но тут появился Ромулус.

Мне наш Ромулус нравится. Конечно, не так сильно, как Алекс, но нравится. Его все боятся. Потому что он может посадить в клетку, побить палками по пяткам, изгнать за ворота. А если человека изгоняют, в одиночку никак. Тем, кого изгоняют, им винтовок не выдают, а без этого не прожить.

Так что Ромулус очень уважаемый человек. Стоит ему появиться где-нибудь, как все сразу замолкают, а если он что скажет, то все слушаются. Только немногие могут с ним поспорить, и то с опаской. А если без опаски, то только один старый Чох.

В этот раз тоже так было, едва появился Ромулус, как все замолчали и перестали драться и ругаться, одна только та женщина все старалась добыть зверя вилами. Ромулус подошел к ней и долго смотрел, как она это делает, а она все не останавливалась. Тогда он просто отобрал у ней вилы и сломал их. О колено. Потом он подождал, пока все совсем уже успокоятся, и сказал:

– Стыдитесь! Стыдитесь, ибо, чиня суд беззаконный, уподобляетесь вы зверям из чащи!

Ромулус всегда так говорит, по-старинному, больше так никто не умеет. Потому что в его доме много книг, а его отец даже умел на каких-то других языках разговаривать.

Ромулус приблизился к клетке и указал пальцем на зверя.