Геннадий Снегирев - Умный дикобраз. С вопросами и ответами для почемучек

Мишка отойдёт в сторону, голову свесит за борт и ждёт.

Как киты покажутся, Мишка весь задрожит и начинает тихонько подвывать, а лаять не лает – боится кита спугнуть.

Из пушки по киту как бабахнут! Мишка вскакивает и ждёт, когда рассеется дым.

Если гарпунёр промазал, Мишка страшно лает, бросается на него, хватает за штаны!

Гарпунёр скорее пушку перезаряжает, кричит:

– Сумасшедшая тварь, в море выкину!

Зато как гарпунёр в кита попадёт, Мишка от радости не знает, что и делать. Кругами бегает по всему кораблю, суетится, улыбается, морда вся растянута, а потом успокоится, подползёт к гарпунёру на брюхе, руки ему лижет и хвостом машет, как метёлкой бьёт по палубе.

Охоту закончат, китов убитых за хвосты привяжут цепями к бортам и тащат к острову на китовый комбинат.

Зачем нужен китовый комбинат?

На китовых комбинатах раньше разделывали туши китов: отделяли жир от мяса, топили жир, из мяса готовили консервы. Жир использовали в технических целях: им пропитывали корабельные пеньковые канаты, использовали в качестве смазочного материала и антикоррозийного (против ржавчины) покрытия. Промысел китов давно запрещён, и все китовые комбинаты закрыты.

Серый кит

Как покажется остров, гарпунёр запирает Мишку в своей каюте, а то Мишка совсем сбесится, когда за китами буксир придёт.

Начнут китов отвязывать, он на буксир бросается, лает, прямо захлёбывается от злости – так ему жалко китов: столько на них охотились и вдруг отдают чужому кораблю. Вот его и запирают, чтоб не мешал и зря не волновался.

От китовой охоты Мишка совсем стал нервный: ночью во сне рычит, вскакивает и бежит в каюту к гарпунёру, стаскивает с него зубами одеяло. Наверно, ему во сне киты снятся.

Хотели Мишку на берег высадить, чтоб он отдохнул, побегал в лесу за бабочками, а он забился в канатный ящик, рычит: не хочет на берег – хочет в океане на китов охотиться.

В самом углу Тихого океана, около Камчатки, есть Командорские острова. Я увидел их зимой.

Острова торчали огромными белоснежными сугробами в зелёном зимнем океане. Снег на верхушках сугробов курился от ветра.

Подойти кораблю к островам нельзя; высокие волны разбивались об отвесный берег. Дул ветер, на палубе выла вьюга. Корабль наш был научный: мы изучали глубоководных рыб.

Но сколько мы ни вглядывались в океан, ни один кит не проплыл мимо, ни одна птица не пролетела к берегу, и на снегу не видно было ничего живого.

Тогда решили узнать, что делается в глубине. Стали спускать в океан большой сачок с крышкой.

Опускали сачок долго. Солнце уже закатилось, и сугробы стали розовыми.

Когда сачок подняли, было уже темно. Ветер раскачивал его над палубой, и сачок мерцал в темноте синими огоньками.

Весь улов слили в литровую банку и унесли в каюту. Попались только нежные рачки и совсем прозрачные рыбки.

Я вытащил всех рыбок из банки, и на самом дне лежала маленькая, величиной с мизинец, рыбка. Вдоль всего тела тремя рядами, как пуговки, горели живые синие огоньки.

Это был лампанидус – рыбка-лампочка. Глубоко под водой, в кромешной тьме, плавает она живым фонариком и освещает себе и другим рыбам путь.

Прошло три дня.

Я зашёл в каюту. Маленький лампанидус давно умер, а огоньки всё горели синим, нездешним светом.

Что это за рыбка и как она светит?

Лампанидус – маленькая (15–20 см) рыбка из семейства светящихся анчоусов. Светящиеся органы (фотофоры) у них расположены за глазами и вдоль туловища, ниже боковой линии. Фотофоры образуют так называемые «батареи» – светящиеся участки кожи. Эти рыбки населяют глубины до 1000 м, причём ежедневно поднимаются к верхним слоям, а затем снова опускаются вниз. Они повторяют маршрут планктона, которым кормятся. Свечение помогает рыбкам объединяться и держаться стайками на большой глубине, где всегда царит мрак.

В океане много маленьких островков. Некоторые ещё на карту не занесены, только что родились.

Одни островки под водой исчезают, а другие появляются.

Наш корабль шёл в открытом океане.

И вдруг из воды торчит скала, об неё бьются волны.

Это верхушка подводной горы показалась над водой.

Корабль развернулся и стал у островка, покачивается на волнах. Капитан приказал спустить на воду шлюпку.

– Это, – говорит, – необитаемый остров, надо его разведать.

Высадились мы на него. Островок как островок, ещё даже мхом не успел зарасти, одни голые скалы. Я когда-то мечтал на необитаемом острове пожить, только не на таком.

Хотел я уже возвращаться к шлюпке, смотрю: трещина в скале, а из трещины торчит птичья голова и на меня смотрит. Подошёл я поближе, а это кайра. Снесла яйцо прямо на голый камень и сидит на яйце, ждёт, когда выклюнется птенчик.

Сколько времени кайра птенца высиживает? Всегда ли птенец один?

Кайры откладывают всего одно яйцо. Они откладывают его прямо на скалу, без гнезда или подстилки. Грушевидная форма придаёт яйцу устойчивость. Толстоклювые кайры высиживают его 33–35 дней, тонкоклювые – 27–28 дней. Отправляясь в море за рыбкой, кайры оставляют птенца одного на каменистом уступе. Птенец сидит неподвижно на одном месте. Если он сделает неверное движение, может упасть с большой высоты на камни или в воду. Вернувшаяся с моря пернатая мамаша кормит малыша рыбкой.

Я её потрогал за клюв, она не боится, потому что не знает ещё, что за зверь такой – человек.

Страшно ей, наверное, одной жить на островке. В сильный шторм волны и до гнезда дохлёстывают.

В это время с корабля стали давать гудки, чтоб возвращались на корабль.

Попрощался я с кайрой и пошёл к шлюпке.

Когда на корабле капитан про остров спросил, живёт ли кто на нём, я сказал, что живёт.

Капитан удивился:

– Как же так? Этого острова ещё на карте нет!

– Кайра, – говорю, – не спрашивала, есть он на карте или нет, поселилась – и всё; значит, остров этот уже обитаемый.

Весной тёплые туманы стали подтачивать льдины. А когда совсем потеплело, с береговым ветром прилетела на палубу бабочка.

Я поймал её, принёс в каюту и стал вспоминать, как весной в лесу зяблики поют и на полянах бегают ёжики.

«Хорошо бы, – думаю, – ёжика поймать! Только где его в северном море поймаешь?»