Жаклин Уилсон - Уроки любви

– Грейс! – сказала я. – А отец?

Папа же с ума сойдет, если нам будут звонить какие-то Ижки и Фижки и спрашивать Грейс. Но тут я вспомнила, что у отца был удар, что он лежит в инсультном отделении и не может говорить.

Грейс взглянула на меня и постучала себя по лбу, показывая, что я чокнутая.

– Отца нет дома, – сказала она.

– Да, но вечером мы все к нему пойдем.

– He на всю же ночь. – Грейс улыбнулась Ижке и Фижке.

Она уже переняла их манеру говорить – вздыхая и вскидывая брови, как будто я была ее дурочкой-сестрицей.

– Пошли, – сказала я резко, хватая ее за руку.

Грейс вывернулась и опять замахала подружкам обеими руками. Ижка и Фижка ответили тем же.

– Что это за идиотская манера махать двумя руками? – прошипела я. – Вы выглядите полными идиотками.

– Это тайный знак нашего союза, – ответила Грейс.

– Да уж, действительно тайный, вы делаете его так незаметно! Я была не права. Вы выглядите не идиотками, а кривляками.

– Что ты злишься? – спросила Грейс. – Я просто стараюсь подружиться с ребятами. Мне кажется, это нормально, когда ходишь в школу.

– Ты бы уж выбирала, с кем дружить. – Я передразнила машущие ручки, выставила зубы и тряхнула волосами.

– Перестань! – Грейс покраснела. – Мне нравятся Ижка и Фижка.

– Зато ты им, видимо, не нравишься, раз они зовут тебя Свинюшкой. Это что еще за мерзкое прозвище?

– Прозвище придумала я, а не они. И никакое оно не мерзкое, а просто смешное. Тебе просто завидно, потому что у меня две подружки, а у тебя ни одной.

Она заметила, что я передернулась.

– Наверное, ты выбирала слишком тщательно, – сказала она.

– Я не хочу ни с кем дружить в этой дурацкой школе. Я их всех ненавижу. И больше я ни за что сюда не пойду.

Я бросилась бежать и выскочила на дорогу, как сумасшедшая, не сознавая, что делаю. Раздался визг тормозов и громкий сигнал автомобиля. Я застыла на месте в полной растерянности, ужасаясь своему идиотизму. Грейс рыдала от ужаса у меня за спиной, а водитель машины опускал окно, видимо, чтобы меня обругать.

Но ругаться он не стал, а только покачал головой и мягко сказал:

– Тебе, видимо, не терпится домой.

Это был мистер Рэксбери, учитель рисования.

– Извините, я просто задумалась… – пробормотала я и обернулась к Грейс: – Да перестань ты реветь!

– Я думала, ты погибнешь, – всхлипнула Грейс.

– Я тоже так думал! – сказал мистер Рэксбери. – Но я обычно стараюсь не убивать своих учеников, особенно в их первый день в Вентворте. Возвращайся-ка на тротуар, пока следующая машина тебя на самом деле не сбила.

Я побрела обратно к обочине, по-прежнему чувствуя себя полной идиоткой, но в то же время довольная, что мистер Рэксбери так мило со мной обошелся. Я думала, он теперь поедет дальше, но он остановил машину возле нас.

Я сжала руку Грейс, чтобы ее успокоить и показать, что мне стыдно за свою грубость. Она ответила тем же и прижалась ко мне.

Мистер Рэксбери улыбнулся нам обеим.

– Ну, как прошел день, девочки? – спросил он.

– У меня нормально! – ответила Грейс. – Я подружилась с двумя девочками, Ижкой и Фижкой, и…

– Грейс! – оборвала я ее, опасаясь повторения повести об Ижке, Фижке и Свинюшке.

– Мы подружились, – упорно продолжала Грейс. – Они будут мне помогать, потому что они прошли многое, чего я не знаю. Но учителя говорят, что я скоро догоню, потому что это всего лишь первый класс.

– Отлично! – сказал мистер Рэксбери и перевел взгляд на меня. – А ты, Пру?

Он запомнил мое имя!

Я не нашлась что ответить и только пожала плечами.

– Бедняжка! – откликнулся он. – Так и есть. После первого дня здесь у меня было такое же ощущение. Иногда я себя и сейчас так чувствую. Но постепенно станет легче, вот увидишь. Завтра, по-моему, у меня урок рисования в твоем классе, так что увидим, кто из нас на что годится. Пока!

Он помахал нам рукой, и машина тронулась. Я смотрела ей вслед, пока мистер Рэксбери не свернул на боковую улицу.

Мама поджидала нас у дверей и прижала к груди так, будто мы только что вырвались из медвежьей берлоги. У меня и правда было ощущение, что меня кусали страшные зубы и мяли медвежьи лапы. Но как приятно было слышать, что мистер Рэксбери меня понимает! Неужели ему тоже сперва было здесь не по себе? Он выглядел таким спокойным и независимым в своих потертых джинсах и с серьгой. Невероятно! Ведь это учитель. Его-то никто не может обижать, дразнить или грубить ему. Мама хотела, чтобы мы описали ей весь свой день по минутам. У меня не было сил ничего рассказывать, поэтому я сделала вид, что мне надо немедленно идти готовить уроки. За моей спиной Грейс щебетала про Ижку и Фижку, уплетая пирог с клубничным вареньем, отчего губы у нее блестели, как напомаженные.

Я забралась с ногами на кровать и положила на колени альбом. Уроков мне действительно задали кучу, но, поскольку учебники остались в школе, я решила об этом забыть. Вместо уроков я взялась за рисование, быстро набрасывая фломастерами все, что придет в голову. Я изобразила себя завернутой в настоящую клетчатую скатерть, бегущей как сумасшедшая с развевающимися по ветру волосами и широко раскрытым рыдающим ртом. За мной неслась стая темно-зеленых медведей. Из угла картинки выезжал автомобиль, готовый передавить их всех. Я затушевала ветровое стекло, и все же за ним можно было различить темные волосы, бородку и поблескивание бриллиантовой серьги.

Меня никто не трогал до половины шестого, когда мама закрыла магазин. За весь день к нам не зашел ни один покупатель, и все же мама ждала, пока часы не покажут точно пять тридцать.

– Собирайтесь, девочки, мы идем к папе, – позвала она.

Мы умоляюще посмотрели на нее.

– Мама, а нам обязательно ходить к нему каждый день? – спросила я.

– Ну конечно! – ответила мама. – Подумай, он ведь там лежит и дожидается нас! Даже представить невозможно, каково будет вашему бедному папе, если мы вдруг возьмем и не придем! Кроме того, мне нужно отнести ему чистую пижаму и кусок клубничного торта.

– Мама, мне будут звонить Ижка и Фижка, чтобы помочь с заданием. Я с ним правда не справлюсь сама, оно страшно трудное.

Грейс закатила глаза и патетически вздернула плечи.

– Перестань дергаться, Грейс, разговаривай нормально! И не вздумай кривляться при отце – ты же знаешь, он придет в бешенство.

– Он придет в бешенство, что бы я ни сделала, – протянула Грейс. – Вообще ему, наверное, вредно меня видеть. Я думаю, он не обидится, если вы с Пру навестите его без меня, а я останусь дома. Он будет даже рад.

Я во все глаза глядела на нее. Еще не хватало, чтоб меня запрягли таскаться с мамой к отцу, а Грейс спокойно сидела дома.