Жаклин Уилсон - Уроки любви

Все девчонки собрались вокруг меня. Я их пока не различала, кроме высокой Маргарет с кудрявой шевелюрой и улыбчивой Сары с симптомами умственной отсталости. Но они все меня, конечно, узнали.

– Ага, наша крутая Пру опять в своей красно-белой скатерти!

– Фу! – Одна из девочек зажала нос. – Не выношу, когда ходят в грязной вчерашней одежде!

– Она слишком крутая, чтобы стирать! – хихикнул кто-то.

Мне и в голову не приходило, что одежду принято менять каждый день. У мамы мы всегда ходили в одном платье неделю, если только не проливали на него что-нибудь. Стиральная машина у нас давно сломалась, и маме приходилось либо таскать большие тюки с бельем в прачечную, либо стирать руками.

Я решила не обращать внимания на издевки, села за парту, открыла книжку и попыталась читать. Слова кружились у меня перед глазами и не складывались во фразы. Глаза защипало. Только бы не расплакаться!

– Эй, крутая Пру, мы с тобой разговариваем!

Одна девчонка ткнула меня длинным острым ногтем, другая схватила за юбку и стала ее задирать.

– Прекрати! – крикнула я.

– Да мы только хотим посмотреть – ты сегодня опять в развратном белье?

– Отцепитесь! Оставьте меня в покое! – кричала я.

Мне не пришло в голову сменить платье, но белье с кружевами я все-таки догадалась оставить дома. Но я прекрасно понимала, что над серо-белыми мешковатыми трусами, которые были на мне теперь, они будут смеяться точно так же. Я твердо решила, что они их не увидят, хотя уже четыре или пять девчонок дергали меня за подол, пытаясь задрать юбку.

– Господи, тут же мальчики! – завизжала я.

Девчонки попадали от смеха, глупо воркуя, как взбесившиеся голубки. Один из мальчишек сидел, болтая ногами, на учительском столе и смотрел на нас оттуда.

– Девчонки, отвяжитесь от нее, – сказал он.

Они тут же отступили, хихикая и ухмыляясь. Я с удивлением поглядела на него. Это был единственный хоть сколько-то симпатичный мальчик в классе: высокий, худой, с довольно длинными светлыми волосами. Школьную форму он носил по-своему: рубашка навыпуск, рукава закатаны и шикарные ботинки с острыми носами, а не обшарпанные кроссовки, как у других парней. Было заметно, что всем девчонкам, которые надо мной издевались, он до смерти нравится.

– А почему мы должны от нее отвязаться? – спросила самая ретивая и самая хорошенькая из моих мучительниц, с тщательно уложенными темными локонами и густо подведенными глазами, как у Клеопатры. – Думаешь, ты и без нас сумеешь поглядеть на ее развратное белье, а, Тоби?

– Отстань, Рита, – ответил он со смехом.

Его зовут Тоби! Он и впрямь немного походил на моего Товию, но только это был обычный грубоватый парень, а не бесплотный юноша, прогуливающийся под руку с ангелом. Я застенчиво кивнула ему. Он помахал в ответ и продолжал болтать с товарищами. Я понимала, что он просто пожалел меня. Я была новенькая и к тому же выглядела так уродливо и дико в своем платье домашнего пошива. Он, наверное, подумал, что я из того же разряда, что улыбчивая Сара, и поэтому сразу вступился за меня без всякой задней мысли.

Похоже, Рита была другого мнения.

– Ты, потаскуха безмозглая, – прошипела она мне в лицо, – не смей тут строить глазки моему Тоби.

– Да я и не думаю, – сказала я, снова погружаясь в «Джейн Эйр».

Руки у меня дрожали. Оставалось надеяться, что этого никто не заметит. Я закрыла книжку и стала искать свое расписание. Мне хотелось знать, когда будет рисование. После обеда. До этого казалось далеко, как до Рождества. Сперва меня ожидало еще бог знает сколько чудовищных уроков и дополнительное занятие в Лаборатории Успеха. Это было то самое помещение, где мы писали тесты. Было сразу ясно, что сюда попадают только те, кому пока никакой успех не светит. В основном это были беженцы, с трудом объяснявшиеся на совершенно чужом языке. И тем не менее с основами математики и физики они справлялись куда лучше меня.

На компьютерных занятиях я была худшей ученицей во всей параллели. Я даже приблизительно не могла объяснить, в чем разница между компьютером и телевизором. Когда учитель, мистер Уиднес, увидел, как я сижу перед телевизором и тщетно пытаюсь его включить, он решил, что я просто над ним издеваюсь.

– Слушай, мисс Дубинушка, кончай кривляться, – сказал он со вздохом и тут увидел выражение моего лица. – Ладно, предположим, в компьютерах ты не разбираешься. Но телевизор-то у тебя дома есть.

– Нету, – сказала я жалобно.

И не по моей вине. Мы с Грейс много лет умоляли отца купить телевизор. Мама все настаивала на том, какие там замечательные образовательные программы об искусстве и природе.

– Какое там образование, в задницу? – отвечал отец (употребляя более грубое слово). – Они будут смотреть мультики и всякую дрянь, а тебя не оторвешь от дурацких сериалов.

Поэтому мы так и жили без телевизора и, соответственно, в полном отрыве от современного мира. Мистер Уиднес подумал, видимо, что наша семья живет в невообразимой нищете, и отныне всегда обращался со мной очень мягко. Мне с трудом давались даже самые простые вещи, и даже с мышкой я долго не могла управиться. Надо думать, его терпение подвергалось жестокому испытанию.

Из Лаборатории Успеха я с облегчением вырвалась на обеденный перерыв, но впереди была еще литература с миссис Годфри.

– Где твое домашнее задание, Пруденс Кинг? – спросила она.

– Я его еще не сделала, миссис Годфри. Я вчера забыла взять домой учебники.

Я не забыла вставить ее дурацкое имя и говорила самым вежливым голосом. Но она все равно пришла в ярость.

– Это не называется «забыла», Пруденс Кинг. Домашние задания в нашей школе – обязанность. Завтра ты принесешь мне два задания по литературе, ясно? Одно со страницы тридцать первой, другое со страницы тридцать третьей. Будь любезна найти меня утром перед уроками и сдать оба упражнения, а то у тебя будут очень серьезные неприятности.

Я попыталась представить себе эти серьезные неприятности. Мне вспомнилась Джейн Эйр, которую в Ловуде заставили стоять на стуле перед всем классом с табличкой на шее. Я была бы, наверное, даже рада постоять в ореоле мученичества, глядя поверх всех этих голов. Глаза у меня расширились, приняв подобающее мученице выражение.

– Ты опять сознательно грубишь мне, Пруденс? – Миссис Годфри пошла красными пятнами.

– Нет, миссис Годфри, – ответила я, потупив глаза, хотя на этот раз так оно и было.

Она это понимала, я это понимала, и весь класс это понимал. Ребята похулиганистее посмотрели на меня даже с некоторым уважением.

Миссис Годфри это заметила и разоралась не на шутку. Она поинтересовалась, кем я себя воображаю, сказала, что ее тошнит от моего поведения, заявила, что не так начинают учебу в новой школе, и прочее, и прочее. По сравнению с тирадами, которые мы выслушивали от отца, это было жалкое блеяние. Я никак не могла понять, чем я ее так раздражаю, но решила, что это даже хорошо. Было бы просто ужасно нравиться такой мелочной, злобной и несправедливой тетке.