Елена Усачева - Парадокс Ромео

– О боже! У меня болит голова! – заломила руки мама, снова уходя в коридор.

– Я спешу на занятия! – отрезал Всеволод.

– Мне нужно лекарство, – крикнула мать.

– В аптеку я зайду после музыкальной школы! – Всеволод посмотрел на отца. – Ты понимаешь, что я был прав?

Отец тяжело смотрел на сына. Бесстрастное лицо, холодные глаза, легкая улыбка… И ему становилось не по себе.

– Но это ведь еще не все? – тихо произнес отец. – Что ты хотел у меня спросить?

– Да, конечно!

Всеволод рубанул ладонью воздух и прошел по комнате. Здесь стояло много знакомых вещей. Еще было довольно светло, чтобы рассмотреть. Книжные шкафы темного дерева с тяжелыми застекленными дверцами. Низкие диваны черной кожи, журнальный столик со стеклянной столешницей. Большой кабинетный стол, старинный, с зеленым сукном. Предметы на нем стояли как будто в правильном шахматном порядке. Все в этой комнате было правильно.

– Да! Я хотел спросить, – повторил Всеволод. – Этот случай ведь не будет считаться происшествием?

– А ты сам это происшествием не считаешь?

– Нет, конечно! Это недоразумение. И оно скоро разрешится.

– Думаю, это она и есть.

– Кто?

– Проблема. Теперь я не смогу тебя взять в экспедицию.

Всеволод быстрее зашагал по комнате. Тронул тяжелое пресс-папье на журнальном столике.

– Но ведь все сделано правильно.

– Давай закончим этот разговор.

Всеволод постоял, глядя на фарфорового лося с тяжелыми лопастыми рогами.

– Знаешь, папа, о чем я подумал? – Он все смотрел и смотрел на лося. За столько лет статуэтка словно приросла к своему месту. Она была символом его, знаком постоянства. Вместе с часами. – У Горького прочитал. Раньше говорили: «Это мое дело». И делали его. В самом слове «дело» заключается решение. А сейчас говорят: «Это моя проблема». А что делать с проблемой? С ней живут. То, что произошло, это не проблема. Это дело. Его всего лишь надо решить.

– Был уговор, – напомнил отец.

Всеволод расстался взглядом с лосем. Странно, что его не поддержали.

– Лодя! – не уходила из коридора мать. – Ведь ты обманул. И Лелик – твой друг.

– Не надо, мама!

Он прошел мимо матери в свою комнату. Ему надо было подготовиться к музыкальной школе. И в первую очередь собраться с мыслями.

Всеволод был поздним ребенком в семействе профессора Бортко. Поздним, а потому страстно любимым, как довольно пожилым папой, так и еще молодой мамой. Родился он болезненным, и с самого начала его стали возить по пансионатам и санаториям под бдительным присмотром мамы. До школы он воспитывался дома. Мама, в прошлом блестящий аккомпаниатор, все бросила, чтобы заниматься сыном. Однажды она заметила, что мальчик с любопытством поглядывает на пианино, тянется, чтобы достать до клавиш. К Лоде была приглашена учительница. Первую любовно сшитую дома тетрадь музыкальных сочинений сына маме удалось показать музыкальной знаменитости Сергею Банееву. Тот похвалил юное дарование и благословил на дальнейшую учебу. Еще не научившись складывать и читать, Лодя был определен в музыкальную школу. Там же со своим педагогом он стал играть в шахматы, и очень скоро выяснилось, что к этой игре у него тоже талант. Одним словом, к восьмому классу, то есть к пятнадцати годам, Лодя был весьма захваленным мальчиком, нежно любимым всеми учителями за четкость и точность. А с одноклассниками…

Повезло – у них собрался хороший класс. Так бывает. С самого начала к ним не попали явные сорвиголовы и горлодеры, не выросли из этих ушастых мальчиков и курносых девочек циники и подлецы. Может, потому что первой учительницей у них была молодая практикантка, а может, еще почему. Но в классе они жили дружно.

Мама положила много сил на то, чтобы к Лоде в гимназии относились достойно, все-таки он выигрывал почти все олимпиады и шахматные турниры. Еще были концерты. Сольные концерты, которые обязательно проходили перед всеми праздниками. Все шло своим чередом, и вдруг этот случай…

Всеволод постучал пальцами по столу. Очень все неудачно складывается. Он уже видел себя на берегу реки Меконг. И даже сказал об этом Лелику. Выходит, что поторопился.

Телескоп нужен был для наблюдения за звездой Шедар из альфа Кассиопеи. Она появлялась в десять вечера, к одиннадцати достаточно высоко поднималась над горизонтом, чтобы можно было начать наблюдение. И фотографировать. Если поставить фотоаппарат на сильную выдержку, сделать несколько кадров, а потом наложить их друг на друга, то получался приличный снимок. Покупать для этого телескоп казалось бессмысленным. Его можно было взять на время. Где? Конечно, в гимназии, в кабинете физики. Он там давно пылился. Просить? Уйдет много времени. Брать без спроса?

Всеволод всего лишь обмолвился о своем желании наблюдать вечером звезды, остальное случилось само собой.

Телескоп взяла Нина, вручила Свете, та принесла Лелику, чтобы он передал Всеволоду.

Зазвонил телефон. Всеволод подхватил нотную папку.

– Лодя! – позвала мама. – Это тебя!

– Я ушел.

Гулкая лестничная площадка старого сталинского дома. Наверху разгулявшийся сквозняк хлопает не закрепленной форточкой.

Поздняя осень несла с собой хмарь и холод. Всеволод натянул перчатки – стоило беречь руки. Музыкальную школу он закончил в шестом классе и теперь второй год брал дополнительные занятия по фортепиано у Кадима Алиевича. Музыка не прощает перерывов. Тем более если он хочет поступить в училище.

Облака на небе застыли размазанными кляксами. Хлопнуло на верхних этажах окно. Эхо пробежалось по П-образному двору, стукнулось лбом о ржавые качели. Тонкий звук, у всех людей вызывающий только раздражение, заинтересовал Всеволода. Он потянул его к себе, прислушался и вдруг почувствовал, как из него начинает плестись мелодия. Через секунду Всеволоду было уже все равно, кто и что про него говорит.

– Расскажи, пожалуйста, что все это значит?

В прихожей напротив двери стояла большая белая коробка, некрасиво перетянутая светло-бежевым скотчем. На подзеркальнике под ключами два конверта.

– Что это?

Отец говорил негромко, но в его голосе было слишком много всего, чтобы просто так пройти мимо и скрыться в комнате.

– Вероятно, что-то ценное, – произнес Всеволод, глядя в сторону. В дверном проеме кухни тут же появилась мама, и вновь пришлось посмотреть на отца.

– Вероятно? – Брови отца от удивления поползли на лоб. – Это в математике – вероятно. А здесь все точно. Приходил твой друг Белов, принес телескоп. Новый! Потом прибегали девочки, принесли деньги, чтобы ты купил телескоп. Уже другой. Еще один, видимо. Я могу сказать, что у тебя очень хорошие друзья. Чего нельзя сказать о тебе. Куда ты дел телескоп из гимназии?