Жаклин Уилсон - Полночь

Да, я читала «Джейн Эйр», и, между прочим, книга мне очень понравилась, но я не призналась — побоялась, вдруг это будет выглядеть так, словно я хочу выпендриться. Хотя Жасмин совсем не обижалась.

— Ты, папа, просто хочешь поразить Фиалку своей начитанностью. Спорим, ты и сам не читал «Джейн Эйр». Только дурацкий телевизионный сценарий.

— Это был отличный сценарий, а из меня получился роскошный сексапильный Рочестер, — сказал Джонатан и скроил мрачно-величественную физиономию.

— Ты — и вдруг сексапильный, папочка? — расхохоталась Жасмин. — Да ещё перекрашенный в брюнета и в таких смешных тесных брючках? Никогда в жизни!

— Нахалка! Я выглядел просто жуть как сексапильно! — возмутился Джонатан. — По крайней мере, так считали обе актрисы, исполнявшие роли Джейн Эйр и Бланш Ингрэм. Мне пришлось из кожи вон лезть, лишь бы они не передрались из-за меня.

— Ах ты, боже мой, теперь мы будем хвастаться! — сказала Жасмин и нацедила мне ещё кофе из кофеварки.

Дома у нас пьют «Нескафе», для гостей мы держим сорт «Голд Бленд», а к завтраку подаются кукурузные хлопья с гренками. У Жасмин и Джонатана к чаю были свежие круассаны, розовый грейпфрутовый сок и большая миска черешни. Я наслаждалась каждым глотком, старалась растянуть удовольствие, как только могла, и жалела, что не могу насовсем войти в их семью.

Потом Джонатан сел читать газету «Сцена», а Жасмин, взяв меня за руку, увела к себе. Когда мы остались одни, я сделала глубокий вдох и вытащила из кармана свой подарок.

— Подарок! — Жасмин схватила маленький пакетик, завёрнутый в розовую гофрированную бумагу, и быстро развязала зеленую шёлковую ленточку.

— Только не думай, там ничего особенного. Наверное, тебе это покажется очень глупым, — сказала я с тревогой.

Мне захотелось забрать пакетик обратно. Что же это за детство такое на меня нашло? Жасмин на несколько световых лет старше меня. Не нужны ей мои дурацкие подарочки. Она только поднимет брови и будет смеяться надо мной.

— Знаешь, ерунда все это. Дай сюда, пожалуйста. — Я протянула руку за пакетиком.

— Не дам! Моё! Убери лапы!

Жасмин решительно развернула обёртку. Ноготки у неё были точно такого жемчужно-розового оттенка, что и гофрированная бумага. Она молча смотрела на то, что было внутри.

Я сшила для неё фею. Корпела до глубокой ночи последние три дня. Я немного усовершенствовала свою стандартную выкройку, сделала фигурку чуть стройнее, отдельные пальчики на руках и ножки в пуантах. Из-за этого было очень трудно её набивать. В уголки пришлось пропихивать вату булавкой. С первого раза фея получилась довольно бугристой, так что пришлось все вытряхнуть и переделать её заново. И с лицом тоже были трудности. Я не хотела вышивать стандартные глаза-узелочки и улыбочку стебельчатым швом. Я тщательно разрисовала личико куколки, а потом заполнила глаза и ротик гладью. Из светлых шёлковых ниток для вышивания сплела несколько десятков косичек и пришила их к мягкому тряпичному скальпу, а потом осторожненько расчесала в пушистые кудряшки.

Наряд для феи стал большой проблемой. Я хотела одеть её в белое с золотом и самой капелькой розового, но ничего похожего в моей коробке с обрезками не нашлось. И я взяла лоскуток белого шелка, чуть подкрасила румянами и в нескольких местах побрызгала золотым гелем с блёстками. Крылья сделала из белых пёрышек, а с нижней стороны на каждом пряталось, едва выглядывая, по два нежно-розовых и одному бледно-лимонному перу.

Это была моя лучшая работа, но сейчас в своём гнёздышке из гофрированной бумаги фея казалась самой обычной, убогой самодельной куклой.

— Фея Жасмин, — прошептала Жасмин, бережно взяв её в ладони.

Она как будто вдохнула в игрушку жизнь. Фея Жасмин затрепетала, готовая в любую минуту взлететь.

— Где ты только её раздобыла? — спросила Жасмин.

Я сказала:

— Сама сделала.

— Ты сделала её специально для меня? Ой, Фиалка, ты самая-самая-самая лучшая подруга на свете!

— Да ну, — промямлила я. У меня перехватило горло.

— У неё крылья! — Жасмин взмахнула рукой, подняв фею повыше.

— Там, в обёртке, есть такая тоненькая резиночка. Можно подвесить её к абажуру, как будто она летит.

Я помогла Жасмин прикрепить фею к люстре, и вот она уже порхает над нашими головами, протянув руки, танцуя на носочках. Я подула на неё, и фея закружилась в воздухе. Её крылья чуть колыхались, кудри развевались за спиной.

— Какая чудесная! А себе ты такую сделаешь?

— У меня их полон дом.

— И фея Фиалок есть? Они могли бы подружиться и летать вдвоём! Что же мне подарить тебе?

— Ничего не надо!

— Нет, надо, обязательно надо! Посмотрим, что у меня есть. — Жасмин схватила валявшийся на полу красно-фиолетовый наряд. — Может, вот это? Ты говорила, что тебе он нравится.

— Это же твоё! Да мне и не пойдёт, — сказала я.

— Пойдёт, пойдёт, только, наверное, будет чуточку велико, — сказала Жасмин. — Ну тогда выбери себе какие-нибудь духи. Или снежный шарик? Выбери несколько штук, мне будет очень приятно. Или, может, мои индийские браслеты? Они ведь тебе понравились, да?

Она тут же принялась стаскивать с себя браслеты.

— Не надо, Жасмин, что ты! Я не могу их взять! Ну, может, разве что один? Не насовсем, только поносить.

— Бери все, Фиалка! Нет, бери половину! Знаешь, у малявок есть такие медальончики — «Друзья навек» называются. Они разламывают их пополам, и каждая носит свою половину. Ну а мы будем носить пополам браслеты, хочешь? Возьми фиолетовые, они подходят твоему имени!

— Правда, можно? Только поносить!

— Нет, это подарок, — сказала Жасмин.

Она нацепила мне на левую руку шесть блестящих браслетов и шесть оставила себе. Я осторожно помахала рукой. Браслеты мелодично зазвенели. Жасмин тоже встряхнула рукой.

— Мы будем звучать как целый оркестр ударных инструментов, — сказала я. — Ой, Жасмин, какая прелесть!

Мне было особенно приятно, с этими браслетами мы выглядели как сестры.

Мы все утро просидели в комнате Жасмин, валялись на кровати и слушали музыку. Она рассказывала про школы, в которых ей приходилось учиться, пока они с Джонатаном ездили по миру. С особенной злостью она вспоминала свою последнюю школу-интернат.

— Марнок-Хайтс — настоящая тюрьма, и притом жутко старомодная. Учительница физкультуры была кошмарная дама с усами, да ещё и дралась хоккейной клюшкой.

— Она тебя била?!

— По крайней мере, грозилась. Я ненавидела эту школу, там все было так ужасно, и еда отвратная. В конце концов я вообще перестала есть, а ненормальная сестра-хозяйка без конца меня поучала, пугала анорексией, господи боже! Дали бы хоть мало-мальски съедобную пищу, я бы её слопала не глядя, но кто станет есть склизкую картофельную запеканку или рисовый пудинг с комками? Я все время звонила Миранде, умоляла забрать меня оттуда, а она в ответ только жаловалась, что телефонные звонки обходятся ей слишком дорого. Тогда я позвонила Джонатану, хотя и злилась на него за то, что он бросил нас с мамой. Он в тот же день примчался в школу, ко мне на помощь! Директриса возражала, но Джонатан не сдался. Он не стал спорить со старой мымрой, просто включил на полную мощность своё обаяние. Я мигом собрала вещички, только нас и видели!