Борис Ряховский - Робинзонада Яшки Страмболя

«Как это ему охота рот открывать?» — вяло думаю я, переставляя непослушные ноги.

Открытое нами новое Баку осталось за спиной. Мы безнадежно вертим головами, отыскивая облачко. Может, набредет невесть откуда облачко на солнце и погасит его ненадолго.

— Зимой лучше…

Мое запоздалое, неохотное:

— Угу…

— Привал?

— Угу…

Яшка снимает носки, осматривает мозоли. Он отрывает кусочками мертвую белую кожу и показывает мне. Я валюсь на землю, не боясь стукнуться затылком. Мне все равно. Боль — из тупой по всей ноге — переходит в сверлящую где-то у щиколотки.

Воду у нас дома держат в двухведерном жестяном бачке. Бачок стоит в сенях. Там сумрачно и прохладно, потому и вода холодная…

— Димк, давай из канистры напьемся.

Вода в канистре мутная и теплая. Но — вода…

— Нет… Вдруг не хватит на пробы? Вставай.

И снова шаг: осторожный — левой, больной, широкий и твердый — правой. Мешок с канистрой, неведомо как державшийся на костлявой кобыльей спине, сползает и с хлюпаньем шлепается на землю.

— Ведьма!..

— Она не виновата…

Я валюсь на землю, закрываю лицо кепкой и тихо радуюсь всем телом случайному отдыху. Моя кепка пахнет потом. Чудно! Стоит покрепче зажмуриться, как в глазах скачут, вертятся голубые, белые, зеленые кружки.

…Я поднял голову. Солнце слепит. Рядом, с кепкой на носу, спит Яшка, около него мешок.

— Страмболя!

Яшка пошевелился.

— Машки нет!

Кобыла виднелась едва заметной точкой. Она уходила на восток, в сторону от нашей дороги.

Я подхватил мешок, Яшка — фуфайку.

Мы бежали, оглядываясь друг на друга, — дескать, не отставай. Яшка изо всей мочи дул в свисток и время от времени выкрикивал:

— На… хлеба! Понимаешь… На хлеба! Возьми!

Я споткнулся о холмик суслиной норы, упал. Через двадцать шагов такой же холмик, я не в силах обогнуть его, я не хозяин своим ногам. Я зацепился ногой и за третий суслиный выброс и опять упал плашмя, обдирая руки о жесткий галечник.

Надо бежать. Я бежал. Кололо в боку, мешок тянул к земле. Я заревел — в отчаянии, от боли в ноге, от обиды на все эти несуразности. Я был обессиленным и больным. Я отстал, чтобы Яшка не видел моих слез.

И вдруг за спиной автомобильный гудок. Я выронил мешок. Яшка смотрит на подъехавший к нам «газик» счастливыми глазами.

Из «газика» вылез Вовулин отец — полный, в розовой футболке, белобрысый, рыхлый, с брюшком. Вылезла, ахнув и взмахнув белыми полными руками, Вовулина мать. Тоже белесая и веснушчатая. За ними, жмурясь на солнце и натягивая поглубже на глаза сваленную из белой шерсти шляпу с опушкой на полях, выбрался Вовуля Персик. Шляпой Вовуля гордился: ее купили на Черноморском побережье.

Вовулин отец подошел ближе. На нем белые брюки и сандалии на босу ногу.

— А-а! Вот вы где, ребятки!.. Бить вас некому! — Он нагнулся, снял с ноги сандалию и сосредоточенно что-то нащупывал внутри нее. Наконец лицо его просветлело, он вытащил на свет небольшой камешек, положил его на ладонь, рассмотрел и выбросил. — Бессовестные вы!.. — сказал он. — Матери вас третий день ищут.

— Вот живые примеры безответственного воспитания, — Вовулина мать стала говорить что-то о компромиссах в воспитании и о некоторых матерях, которые…

Я не помню, что она говорила мне в спину. Я добрел до машины и сел, прислонясь к колесу. Тут была тень.

Яшка попросил пить. Его напоили из термоса лимонадом. Затем и меня.

Нас затолкали в машину, и машина понеслась.

Догнали Машу. Яшкину фуфайку кобыла потеряла. Вовулина мать продолжала говорить о воспитании и о том, как мы не бережем родительскую деньгу.

— Вовуля, Пэрсик мой, не будь таким негодяем по отношению к своим папуле и мамуле! — взывала она к сыну.

От Вовули я узнал: сегодня воскресенье, Вовулин отец взял машину и повез свою семью на рыбалку. По дороге их догнала машина Климова, начальника Джаманкайской экспедиции, начальник пригласил с собой рыбачить семью Вовули. Папа было согласился, но оказалось, что рыбалка с ночевкой. Начальник их затащил на дальние озера, теперь вот выбираются. Вечером у них гости, потому и спешат.

Маша стояла возле машины, мелко теребила губами и время от времени всхрапывала. До города оставалось сто с чем-то километров.

— Вот что, друзья, — сказал Вовулин отец, — давайте подумаем, как быть. Эту рухлядь в машину не посадишь, — он кивнул на кобылу.

Я обиделся за Машу. Хоть и своенравная она, зато член нашей экспедиции и прав на открытие нового Баку имеет в двадцать пять раз больше, чем, например, их Персик.

— Мы еще раз попьем и пойдем дальше, — сказал я. — А вы поезжайте домой и скажите, что мы скоро вернемся, — и полез из машины.

В машине зашумели.

— Вы только послушайте, что он говорит! Сто километров идти ребенку по жаре! Нет, вы только послушайте! — затянула Вовулина мать.

— Я вам не ребенок! — угрюмо сказал я.

Голова болела, я давно перестал чувствовать себя празднично — как-никак первооткрыватель — и почему-то сердился на всех.

— Этот Коршунов неразумно упрямится. Послушай, как тебя… Дмитрий! Я знаю твоего отца… Он будет на меня очень сердит, если я вас не доставлю домой. Постойте! А почему мы до сих пор не выяснили, куда и зачем ребята ходили?

— Я знаю! — торопливо проговорил Вовуля. — Они нашли нефть!

— Нефть? — Вовулин отец улыбнулся. — Где?

Яшка рассказал, захлебываясь в словах.

Все смеялись громко и облегченно, как мне казалось.

Гоготал шофер, взвизгивая, смеялась Вовулина мамуля, хихикал Вовуля.

— Ведь… ха!.. Ведь ты выписывал нефть для малярийной станции? Ведь ты? — спрашивала мамуля.

— Ох, я! — хохотал Вовулин отец.

Когда все вдоволь насмеялись, нам объяснили: районная малярийная станция заливает поверхность озер нефтью, чтобы загубить личинок малярийного комара…

Яшка не смотрел в мою сторону. Неужели он поверил? Так, сразу?

— Я тебя понимаю, Димочка, — сказал Вовулин отец. — Но что поделаешь? Каждый не может быть первооткрывателем.

— Воды для анализа много, — глупо сказал я. — Целая канистра.

— Садись! — Вовулин отец подтолкнул меня к машине.

— Не сяду! — грубо сказал я. — Яшка, вылезай!

Яшка пошевелился.

— Яшка, кобылу надо домой вести, — прибавил я, испугавшись, что он уедет в машине.

— Ее можно в питомнике у Михаила Петровича оставить. До него недалеко, — торопливо прохрипел Яшка.

Шофер надавил педаль, внутри машины скрипнуло.

Я понял — Яшка не вылезет. До нынешнего дня Яшка презирал Вовулю. Сейчас он с виноватой мордой сидел рядом с ним в машине. Я видел в Яшке врага.

— Уезжайте! — крикнул я.

— Вы только подумайте… — затянула Вовулина мама.

Вовулин отец, кряхтя, вылез из машины и схватил меня за плечо. Я рванулся, выхватил из машины мешок с канистрой и отбежал шагов на десять, волоча мешок по траве. Толстые — плохие бегуны. Вовулин отец попросил сходить за мной шофера. Подошел смуглый парень с диковатыми глазами. Убегать от него без толку. Все равно догонит.