Ксения Беленкова - Девочка по имени Солнце

– Проходите скорей! – махнул рукой, указывая направление по широкому и светлому коридору.

Никаких поцелуев, вежливых улыбок, расшаркиваний. Мы послушно посеменили вперед. Комната Люка оказалась такой же обыкновенной, как и ее хозяин: тут не было гипсовых черепов, колб с пахучими жидкостями, стопок книг до потолка или, на худой конец, какой-нибудь раритетной коллекции в шкафу за пыльным стеклом. Зато на кресле перед компьютером сидела какая-то молодая дама. Одета она была как девчонка: белая майка с Микки-Маусом, раскинувшим уши от подмышки до подмышки, обтягивающие джинсы, продранные на коленях. Короткая стрижка, специально взъерошенная с помощью мусса. Только лицо – совсем не детское, ей было под тридцать, не меньше!

– Здравствуйте, девочки. – Голос у стриженой оказался сипловатый, будто она много курила.

Женьке явно не понравилось такое обращение, она лишь кивнула и нервно поправила гороховый бант на груди.

– Знакомьтесь, это Ирина! – представил свою гостью Люк. – Мы записывали вместе сегодняшний подкаст. Ирина – активист молодежного движения «Свободный выбор».

Женька молча продолжала недовольно мучить свой бант, будто ее не волновало молодежное движение, и тем более – его активисты.

– Ну ладно, я пошла. – Стриженая легко подскочила и направилась к двери. – Люк, проводи меня.

Люк кивнул нам, предлагая немного подождать, и вышел из комнаты вслед за Ириной.

– А что такое «подкаст»? – спросила я тихонько, когда мы с Женькой остались одни.

– Люк каждый день записывает голосовые обращения – это вроде прямой интернет-радиопередачи, которую можно слушать в Сети. Он говорит о проблемах, волнующих общественность. Знаешь, народ интересуется! Иногда Люк даже принимает звонки или, как сейчас, приглашает разных гостей в свои эфиры… – Тут Женька перестала объяснять и невпопад спросила: – Как думаешь, она симпатичная?

– Кто?

– Ну эта, ощипанная Ирина.

– Она же старуха! – отмахнулась я. – И так глупо косит под малолетку…

Мы переглянулись – банты душили, длинные юбки липли к колготкам.

Вернулся Люк, выключил компьютер и посмотрел на нас, будто увидел впервые.

– Думаю, у сегодняшнего подкаста будет широкий резонанс, – сказал он. – Куда катится этот мир? Депутаты воруют диссертации…

– Да, я читала об этом, – выпрыгнуло из меня.

И Женька выпучила глаза, а Люк посмотрел внимательнее.

– Так ты и есть Соня? – спросил и потянул ладонь, будто мы были на официальном приеме. – Рад знакомству.

На удивление, рукопожатие вышло не сухим, а каким-то душевным, теплым. Люк смотрел прямо, глаза его теперь совсем не походили не рыбьи, они были прозрачно-серыми, как весеннее небо за дымкой облаков. Я отдернула руку, будто по телу прошел разряд тока. Видимо, виновата синтетическая юбка. От стыда за свой внешний вид мне хотелось стащить ее с себя прямо на этом месте. Женька просекла ситуацию и тут же начала рассказывать обо всех моих бедах, из которых последней могло оказаться принародное срывание с себя юбки. Я продолжала послушно краснеть и лишь кивала, подтверждая слова подруги. Внимательно выслушав Женьку, Люк вздохнул.

– Да, институт брака в наше время порядком расшатался, – сказал он. – Мне повезло, что мама психотерапевт, – в ее руках семья как в смирительной рубашке.

Я не поняла, шутит он или говорит всерьез.

– Тебя еще с новым папой не знакомили? – добил Люк.

Я замотала головой с такой силой, что, кажется, уши парусили за щеками.

– Тогда все не так уж плохо, – успокоил Люк. – Есть шанс наладить их отношения.

И он тут же, без промедления, точно заранее готовился к этому разговору, выложил свой план. Надо признать, план был неплох: устроить родителям первое свидание. Вроде того, как мы с Женькой знакомились заново на месте первой встречи, – что же я сама раньше не догадалась? Оставалось лишь разведать у родителей, каким образом они узнали друг друга. Я воспрянула духом. Такую штуку провернуть мне под силу. Теперь даже бант не давил шею, я восторженно слушала Люка, уже представляя, как окуну драгоценных мамашу и папашу с головой в их зарождающееся чувство, обновлю эмоции и не позволю родителям вынырнуть до того момента, как они хорошенько вспомнят, что любят друг друга. Я начинала чувствовать себя почти счастливой и улыбалась своим мыслям, забыв о туго заплетенной косе, из-за которой уголки губ так и ползли к ушам. Зато Женька выглядела обеспокоенной, она вдруг полезла куда-то за диван, над подлокотником демонстративно просвистела крученая дуля ее пучка. Женька разогнулась, в руках она держала гитару.

– Спой мне, пожалуйста, – протянула инструмент Люку и улыбнулась, обнажая зубы, как пациент на приеме у стоматолога.

И я впервые почувствовала себя третьей лишней. Да, туго раньше было Женьке со мной – теперь я сама залезла в ее шкуру.

– Ну, думаю, вы и без меня неплохо споетесь, – подмигнула подруге. – Пожалуй, мне пора.

– Боишься, что я так плохо пою? – засмеялся Люк. – Не хочешь послушать?

– Да нет, хочу. – Я виновато уставилась на Женьку. – Просто мне домой пора, на завтра много уроков…

– Уроков? – удивился Люк.

– Соня хотела сказать, что завтра у нее сложный зачет, ей надо хорошо к нему подготовиться, – пришла на выручку Женька, буквально испепеляя меня взглядом, у меня чуть пар из ушей не пошел.

– Пять минут погоды не сделают. – Люк взял гитару. – Вы не против, если я спою «Старательский вальсок» Галича? Такие песни нельзя забывать!

Мы с Женькой переглянулись, потом закивали – нам хоть Галича, хоть Налича. А Люк уже пощипывал струны, гитара запела, а следом и он сам:

Наверное, я не слишком хорошо понимала то, о чем пел Люк, но для него это было важно, и одно мне стало ясно тогда: нет человека прекраснее, чем тот, который влюблен в свое дело и творит его искренне, от души. А еще я почему-то вспомнила Меркурия с картины Боттичелли «Весна». На картинах даже обычные лица выглядят одухотворенными, слегка неземными. Мне грезилось, будто я выпадаю из реальности, и в то же время никогда не чувствовала себя более живой… Прозвучали последние слова песни:

Я постепенно возвращалась в настоящее, понимая, что мне необходимо молчать о том, что почувствовала сейчас, а еще лучше – забыть раз и навсегда. И для верности – никогда больше не встречаться с Люком. Я была готова стать палачом, лишь бы это чувство к парню моей лучшей подруги не возникло вновь!..