Йоханна Спири - Хайди, или Волшебная долина

Но тем не менее послушалась, поставила одну ногу на землю, а потом и вторую, тихонько вскрикнула, потом опять подняла ногу и поставила ее уже мягче.

— О, и вправду лучше, не так больно, — с радостью сказала она.

— Теперь попробуй еще разок, — с жаром потребовала Хайди.

Клара повторила движение, потом еще раз, и еще и вдруг воскликнула:

— Я могу, Хайди! Получается! Смотри, смотри! Я могу делать шаги! Один за другим! Я могу ходить!

Тут уж Хайди возликовала:

— Ой! Ой! Надо же! Ты и вправду идешь, Клара? Ты можешь ходить? О, если б дедушка видел! Клара, ты можешь ходить! Только подумай, ты же идешь сама, своими ногами! — вопила Хайди вне себя от восторга.

Клару крепко держали с двух сторон, шаги ее раз от разу делались все увереннее, и это замечали все трое. Хайди визжала от радости.

— О, теперь мы будем каждый день все вместе ходить на выгон и гулять где захочется! — кричала она. — И ты будешь ходить сама, как все, и тебе не придется ездить в кресле, и ты выздоровеешь! С ума сойти! Да это самая большая радость, какая только может быть!

Клара от всего сердца соглашалась с ней. Конечно, разве может быть на свете большее счастье, чем стать здоровой, уметь ходить, как все другие люди, а не быть до конца дней прикованной к креслу калекой!

Они были уже неподалеку от цветочного рая и уже видели золотое сияние ладанника под ярким солнцем. Еще немного, и они добрались до колокольчиков. Нагретая трава так и манила к себе.

— А не посидеть ли нам тут немножко? — робко спросила Клара.

Хайди радостно согласилась, и девочки уселись посреди цветов. Клара впервые села прямо на сухую теплую землю, и ей это страшно понравилось. Кругом клонили свои голубые головки колокольчики, сияли золотом цветы ладанника, источали дурманящий аромат коричневые цветочки «божьей помочи». Какая красота, Боже, какая красота!

Хайди, сидящей рядом с Кларой, тоже казалось, что так красиво здесь еще никогда не бывало. Она даже не сознавала, отчего в сердце у нее такая радость, отчего все время хочется громко кричать от восторга! Но тут она вспомнила, в чем дело, — Клара выздоровела! И это самая большая радость из всех возможных радостей! Клара же притихла от восхищения окружающей природой и теми возможностями, что отныне открывались перед ней. Нельзя даже сказать, что она была абсолютно счастлива, нет, просто солнце и аромат цветов переполняли ее блаженством и она была не в силах даже слово вымолвить.

Петер тоже молча и неподвижно лежал посреди луга, и глаза его слипались.

Но вот из-за скал повеяло ветерком, и кусты над ними зашелестели. Хайди беспрерывно вскакивала и бросалась то в одну, то в другую сторону — надо же, тут еще красивее, а там цветы еще пышнее, а здесь еще лучше пахнет, и всюду она, хоть на минуточку, а садилась наземь.

Так бежали часы. Солнце давно уже перевалило за полдень, когда несколько коз направились к цветочной поляне.

Это место не было для них привычным, их сюда не водили, им не нравилось пастись среди цветов. И теперь казалось, что это идет депутация коз, возглавляемая Щегольком. Их, похоже, выслали на поиски тех, кто так надолго бросил коз без присмотра, вопреки всем правилам. Козы, надо заметить, отлично чувствуют время. Обнаружив пропавших лежащими на цветочной поляне, Щеголек громко заблеял, и ему ответил целый козий хор. И козы двинулись на приступ. Первым опомнился Петер. Он долго тер глаза — ему приснилось, что кресло на колесиках опять стоит возле хижины, целехонькое, обитое красной материей. Уже просыпаясь, он видел, как блестят на солнце его золоченые гвоздики, но, как выяснилось, это блестели всего-навсего желтые цветы ладанника. Петера вновь охватил страх, который было исчез при виде целого и невредимого кресла. И хотя Хайди пообещала ему ничего не делать, его терзала мысль, что все это может выплыть наружу. Он с кроткой готовностью вернулся к своим пастушеским обязанностям и вовсю старался угодить Хайди.

Когда они вернулись на выгон, Хайди сбегала за торбой. Давно пора было обедать. Собственно говоря, угрожая Петеру, Хайди имела в виду только содержимое торбы. Еще утром она приметила, как много вкусностей дед уложил в торбу, и с радостью предвкушала, как поделится с Петером. Но когда он заупрямился, она хотела сказать ему, что раз так, он ничего от нее не получит, однако Петер все истолковал на свой лад. А теперь Хайди доставала из торбы яства и раскладывала их на три равные кучки. Кучки получились столь внушительными, что Хайди с удовольствием подумала: «Петеру достанется еще и то, что не съедим мы с Кларой».

Она пододвинула каждому его кучку и с наслаждением опустилась на землю рядом с Кларой. После таких трудов не грех и закусить!

Все шло, как и предполагала Хайди. Девочки наелись, но после них осталось еще столько еды, что Петеру улыбнулось счастье умять еще одну такую же кучку. Он молча все слопал, потом и крошки подобрал, однако проделал это без обычного удовольствия. Словно что-то камнем лежало у него в желудке, душило и мучило его. Каждый кусок едва не застревал у него в горле.

Обед нынче начался так поздно, что вскоре уже дети приметили Горного Дядю, поднимающегося к ним. Хайди бросилась ему навстречу. Ей хотелось первой сообщить ему о том, что сегодня случилось. Однако она была так взволнована этой счастливой новостью, что с трудом подбирала слова и запиналась. Но дед живо смекнул, что хочет сказать ему внучка, и лицо его просветлело. Он прибавил шаг и, подойдя к Кларе, сказал со счастливой улыбкой:

— Ну, значит, мы отважились? Значит, мы победили?

Он поднял Клару с земли, обнял ее левой рукой, а правую подал ей для опоры, и Клара, чувствуя за спиной надежную защиту, пошла еще увереннее и смелее, чем раньше.

Хайди скакала вокруг, радостно визжа, а дед выглядел поистине счастливым. Но потом он снова взял Клару на руки со словами:

— Ну, на сегодня хватит, а сейчас нам пора домой!

Он знал, что Клара нуждается в отдыхе, у нее сегодня был трудный день.

Когда вечером Петер пригнал коз в Деревеньку, то увидел множество людей, столпившихся вокруг чего-то или кого-то. Кое-кто пытался пробиться поближе и поглядеть, что же там такое. Петер, конечно, тоже был не прочь посмотреть. Толкаясь и работая локтями, он ввинтился в толпу.

Вот оно!

На траве валялось сиденье от кресла, а рядом кусок спинки. Красная мягкая обивка и золоченые гвоздики свидетельствовали о былой роскоши этого кресла.

— Я видел, как его тащили наверх, — заметил пекарь, стоявший рядом с Петером. — Бьюсь об заклад, оно стоит не меньше пятисот франков. Вот только никак не пойму, что с ним такое приключилось!

— Может, ветер его столкнул с горы. Дядя вроде так говорил, — сказала Барбель, которая все не могла надивиться на такую дорогую вещь.