Йоханна Спири - Хайди, или Волшебная долина

Но это было еще далеко не самое страшное. Куда страшнее был ужас, переполнявший его! Он ведь догадался, что это был полицейский чин из Франкфурта. Он все-таки прибыл! Прибыл по его, Петера, душу! Ну конечно, это он, кто же еще мог спросить про гостивших у Горного Дяди франкфуртцев! Наконец, уже неподалеку от Деревеньки, ему удалось ухватиться за куст. Но он не сразу поднялся на ноги, надо было обдумать, что теперь будет!

— Вот тебе и раз! Еще подарочек сверху! — услышал он рядом с собою чей-то голос. — Это кому же завтра влетит за то, что он катится с горы, как дырявый мешок картошки?

Это пекарь насмехался над ним. Выйдя из своей пекарни немножко прохладиться и глотнуть свежего воздуха, он спокойно наблюдал, как Петер кубарем летит с горы, точь-в-точь как недавно летело кресло.

Петер мигом вскочил на ноги. Страх снова душил его. Выходит, пекарь знает про кресло? И Петер без оглядки бросился опять наверх. Лучше всего сейчас побежать домой и плюхнуться на кровать, чтобы никто его не нашел. Там он чувствовал себя увереннее всего. Но ведь наверху остались козы, да и Горный Дядя велел ему не задерживаться, нельзя же коз надолго оставлять без присмотра. Петер так боялся и почитал Горного Дядю, что никогда бы не посмел ослушаться его.

Он громко застонал и, прихрамывая, пошел дальше. Ничего не попишешь, надо идти. Но бежать он уже не мог. Страх и многочисленные ушибы не могли не сказаться на нем. Так он и поднимался в гору — прихрамывая и стеная.

Вскоре после встречи с Петером господин Зеземанн добрался до его хижины и там узнал, что он на верном пути. Это придало ему новых сил, и вот уже после долгого и весьма утомительного подъема он достиг цели. Наверху невдалеке стояла пастушеская хижина, а за ней виднелись темные верхушки старых елей.

Обрадованный, он преодолел последний подъем. Сейчас он удивит свою дочку!

Однако компания, сидевшая за столом возле хижины, давно заприметила и опознала его, и вот теперь ему готовили сюрприз, какого он никак не мог ожидать.

Едва он направился к хижине, как оттуда вышли две девочки. Одна, высокая, белокурая, с румяным личиком, опиралась на руку другой девочки, поменьше ростом. Это была Хайди, и в глазах ее плясали веселые искры. Господин Зеземанн замер в изумлении, не сводя глаз с приближающихся к нему девочек. И вдруг из глаз его хлынули слезы. Воспоминания волной захлестнули его. Совершенно такой же была Кларина мать — белокурой и румяной! Господин Зеземанн не знал, наяву он видит ее или во сне.

— Папа, ты меня уже не узнаешь? — с сияющим видом спросила Клара. — Неужто я так изменилась?

Тут уж господин Зеземанн бросился к дочери и заключил ее в объятия.

— О! Ты неузнаваемо изменилась! Может ли это быть? Неужели это не сон?

И растерявшийся от счастья отец отступил на несколько шагов, чтобы убедиться, что дивное видение не исчезает.

— Клерхен, это и в самом деле ты? Скажи мне, неужели это ты? — все восклицал он, снова и снова сжимая дочь в своих объятиях, потом отстранялся, словно проверяя, действительно ли это Клара стоит перед ним, и снова ее обнимал.

А тут подошла и бабуленька, у нее больше не было сил ждать. Ей не терпелось увидеть счастливое лицо сына.

— Ну, мой мальчик, что ты на это скажешь? — обратилась она к сыну. — Твой сюрприз, несомненно, удался, но наш, по-моему, куда лучше? Ты не согласен?

И она с радостью обняла любимого сына.

— А теперь, дорогой мой, мы с тобой должны поблагодарить Горного Дядю, он поистине наш благодетель!

— Ну, разумеется, разумеется, но сперва я поздороваюсь с нашей хозяюшкой Хайди, — сказал господин Зеземанн, пожимая девочке руку. — Как ты себя чувствуешь здесь, в Альпах? Свежа, здорова? Впрочем, и спрашивать нечего, и так видно — цветешь! Что в сравнении с тобой альпийские розы! Я так рад этому, детка, очень, очень рад!

Хайди тоже с радостью смотрела на милого господина Зеземанна. Он всегда был так добр к ней! А то, что здесь, в Альпах, он нашел такое неслыханное счастье, переполняло ее сердце гордостью.

Бабуленька подвела сына к Горному Дяде. И покуда мужчины сердечно пожимали друг другу руки, а господин Зеземанн рассыпался в самых искренних благодарностях за сотворенное чудо, бабуленька отошла в сторонку.

Она все это уже много раз сама говорила старику. Ей захотелось еще раз полюбоваться старыми елями.

И тут ее вновь поджидал сюрприз. Под деревьями, там, где длинные ветви немного расступались, стоял пышный букет восхитительных темно-синих горечавок, таких ярких и свежих, словно они тут и выросли. От восторга бабуленька захлопала в ладоши.

— Какая прелесть! Какая красота! Что за диво! — восклицала она. — Хайди, девочка моя, поди сюда! Это твоя работа? Чудо, да и только!

Девочки уже были тут как тут.

— Нет, нет, я здесь ни при чем, — сказала Хайди, — но я догадываюсь, кто это сделал.

— Они совсем такие, как на выгоне, бабуленька, только еще красивее, — сказала Клара. — А ты попробуй угадать, кто это сегодня спозаранку принес эти цветы?

И Клара с таким удовольствием улыбнулась, что бабуленька на какое-то мгновение решила, что это сама Клара с утра пораньше успела побывать на выгоне. Но все-таки вряд ли такое возможно!

За елями вдруг послышался легкий шорох. Это Петер наконец взобрался сюда. Но увидав, кто стоит возле хижины и разговаривает с Горным Дядей, он решил сделать крюк и пробраться наверх под прикрытием старых елей. Однако бабуленька сразу его приметила, и тут новая мысль посетила ее. Вероятно, это Петер принес цветы, но из скромности и робости решил улизнуть незамеченным. Нет, его нельзя так просто отпустить, он должен получить хоть маленькое вознаграждение.

— Иди сюда, мой мальчик, выходи, не бойся, ну что же ты, иди сюда скорее! — крикнула бабуленька, показавшись между деревьями.

Петер стоял, окаменев от страха. После всего пережитого у него уже не было сил сопротивляться. «Вот и все, конец!» — пронеслось у него в голове. Волосы встали дыбом. И белый как мел, с гримасой ужаса на лице, он отважился выйти из своего укрытия.

— Ну подойди же ко мне, смелее, смелее, — подбадривала его бабуленька. — А теперь ответь мне, мальчик, это твоих рук дело?

Петер стоял не поднимая глаз и потому не видел, куда указывала бабуленька. Он видел только устремленный на него пронзительный взгляд карих глаз Горного Дяди, который стоял неподалеку рядом с тем страшным господином, которого Петер уже знал, это был полицейский чин из Франкфурта. Дрожа всем телом, Петер едва сумел выдавить из себя:

— Да.

— Вот и славно! Молодец! — сказала бабуленька. — Чего же ты боишься?

— Что оно… что оно… совсем сломалось и его уже не починишь, — пролепетал Петер, и колени его так задрожали, что он уже едва держался на ногах.