Ирина Молчанова - Гламур в шоколаде

— Я чудесно провел время, — сказал Артем.

«Интересно, он всех своих подружек так долго мурыжит перед первым поцелуем?»

— Я тоже, — отозвалась она.

— Знаешь, — вместо того чтобы сделать шаг вперед, сократить расстояние между ними, обнять Инну и приникнуть к ее губам, он шагнул назад, — я хотел бы завтра увидеть тебя.

— И я, — кивнула Инна, готовая от обиды расплакаться. Она не понимала, почему он не целует ее: другие мальчишки сами лезли, приходилось ставить их на место, а этого — никак не заставишь!

— Тогда до завтра?

— До завтра.

Он ушел, а Инне хотелось закричать на всю улицу от злости.

«Что не так? Почему с Любкой он целовался за милую душу, а меня и обнять не хочет? Неужели все это — просто так и ни к чему не ведет, может, ему нравится со мной только дружить? Какой ужас! Какой бред! Зачем мальчикам дружить с девочками? Это неправильно. Нужно совсем другое! Любовь! Отношения. Будь проклята дружба мужчин и женщин». Инна абсолютно ничего не понимала.

Сестра объясняла это просто: «Он тебя уважает». Инна хотела бы поверить, но не могла: думала, что объяснение его поведения должно оказаться каким-нибудь неприятным, а не таким простым, как уважение. И снова она ждала встречи с ним, надеясь получить ответы на невысказанные вопросы, а еще лучше — долгожданный поцелуй.

На следующий день в школе к ней неожиданно подошла Кристина, разодетая в розовые джинсы и кофту с перьевым воротником.

— Ну и как дела? — с улыбкой спросила белобрысая. Подружки ее захихикали, толкая друг друга локтями под ребра.

— Отлично, — Инна слегка приподняла брови, — а с чего тебя это вдруг так взволновало?

— Да так, — Кристина зевнула, — хочется, чтобы у человека, который предоставит свою фотографию для школьной доски почета, все было хорошо. А то ведь с такой кислой миной ты еще больше будешь походить на овечку. А из овечки, согласись, ну какой может быть лидер?! — Ее подпевалы, прикрыв ладонями ярко накрашенные рты, громко заржали.

— Девчонки, — подошел к ним длинный худой одиннадцатиклассник, — вы Константина Викторовича не видели сегодня?

Кристина обернулась.

— Ищи ветра в поле, он, бедный, уже не знает, куда деваться, — пропела белобрысая, — наша драгоценная овечка просто преследует его. Иди спроси Светлану Юрьевну, если она не уволилась, конечно.

— А с чего ей увольняться? — Парень непонимающе насупил кустистые брови.

— Да разные причины возможны, — Кристина снова расплылась в улыбке, — бай-бай, овечка, не болей!

Инна не придала значения неожиданной активности Кристины, а Ваня сразу, как узнал, предупредил ее:

— Затеяла она что-то! Кристи не умеет достойно проигрывать.

Из школы они выходили вместе.

— Ты сегодня, как всегда, встречать подругу? — словно невзначай спросила Инна.

— Нет.

— Кстати, а по географии учитель сегодня… — Она не договорила и уставилась на друга: — Что значит «нет»? Вы поругались?

— Расстались.

Инна остановилась как вкопанная.

— Расстались?! И ты молчишь! Ваня, да как ты…

— А что тут говорить… была любовь — и нету, нечего тут и говорить.

— Ты бросил ее?

— Нет, не я, хотя как посмотреть.

— Значит, она?

— Я застал ее с другим, — нехотя пояснил друг.

— Но, может, они просто разговаривали и…

Ваня легко обнял Инну:

— Инка, ты наивная, чес-слово, неужели ты думаешь, что я бросил бы девушку, которую любил чуть ли не с яслей, из-за ее разговоров с кем-то? Там все понятно было! Она даже не стала ничего отрицать.

— Мне так жаль, — прошептала Инна. — Почему же ты мне сразу не сказал?! Я ведь видела, какой ты расстроенный!

— Не говорил, чтобы ты не делала такое лицо, как сейчас. Не хмурься и не морщи носик, а то поклонники решат, что ты недостойна доски почета.

— Шутишь все? — вздохнула Инна.

Ваня усмехнулся.

— В общем, я бы поболтал с тобой, но у меня свидание.

— Свидание? — возмутилась она. — Это ты так страдаешь?!

— Я не страдаю, с чего ты взяла? Мне наставили рога, — он провел рукой по волосам, — но жизнь не кончается и не кончится никогда, пока на свете есть такая, как ты, и такая, как твоя сестренка.

— Моя сестра?! Аня?… — Инна изумленно смотрела в знакомое лицо друга и пыталась переварить удивительную новость.

— Ты и моя сестра… вы что… того… то есть…

Он махнул рукой:

— Ой, прекрати! Того, этого… я пока просто пытаюсь ей понравиться, а что будет дальше — кто знает?

Ваня убежал на свидание к ее сестре, которой он пытался понравиться, но Инне-то было прекрасно известно, что Ане он уже давно понравился. Еще ни один парень ее так сильно не интересовал, как этот симпатичный любитель розыгрышей и шуток. Инна могла с полной уверенностью сказать, что она счастлива выбором сестры. Преданнее Вани она парня не знала, а похождения Артема на его фоне казались бесконечными приключениями развратника. Но Инне был нужен именно этот голубоглазый ловелас, а не верный балагур Ваня. Сердце — капризная штуковина, логически мыслить оно не умеет, оно и вовсе мыслить не умеет, и вообще — чем-то оно напоминает похороненную Инной навсегда блондинку.

Инна стояла на холоде и ждала Артема. Каждую минуту она смотрела на часы, пыталась звонить ему на сотовый, но робот упрямо предлагал оставить сообщение. Она и оставляла, только без толку. Прошел час, от холода ее затрясло. Стоял сухой мороз, пощипывало ноздри, Инна куталась в шарф, но это не помогало. Приходили страшные мысли, одна хуже другой: Артем потерял мобильник, на него напал какой-нибудь хулиган или еще хуже — сбила машина. Спустя еще полчаса он все-таки пришел.

— Что случилось? — воскликнула Инна, кидаясь к нему.

— Не жди меня больше, — сказал он, — я вообще не собирался приходить.

Она ничего не понимала.

«Он все узнал!» — убито предположил внутренний голос.

— Но ведь ты пришел? — пробормотала она, сдерживаясь из последних сил, чтобы не задрожал голос.

Артем зло усмехнулся:

— Жаль тебя стало!

— Жаль? — недоверчиво повторила Инна.

Он окинул ее пренебрежительным взглядом.

— Слишком у тебя юбка короткая, а на улице холодно.

— А что я сделала? — как маленькая, глупо спросила Инна.

— Ты — лгунья!

«Узнал!»

— Но я могу все объяснить!

Артем покачал головой.

— Объясняйся с тем, кого любишь, а мне больше не хочется быть твоей игрушкой.

— Но это же не так! Я никого не люблю! Это непра…

— Верно, ты никого не любишь, кроме себя! — заявил Артем.

— Неправда, — чуть не плача, прошептала Инна.

— Правда! И даже не смей реветь, мне все равно.

— Я не плачу! — крикнула Инна, но это была все та же неправда: она плакала. Слезы текли по заледеневшим щекам и обжигали их, как огнем.

Артем отвернулся и пошел в сторону своего дома, но через несколько шагов остановился и бросил: