Светлана Лубенец - День признаний в любви

– Мы… мы не ссорились, – начал Федор, – но я… в общем, я не обязан ехать туда, куда вы с мамой захотите. Мне и здесь хорошо. На новогодних каникулах у нас в школе устраивают всякие развлечения: дискотеки… в театр пойдем… на турбазу съездим… В общем, я останусь с бабушкой, а вы поезжайте! Никто вам не мешает!

– Но я уже заказал трехместный номер! – довольно громко сказал его отец.

– А ты позвони в турагентство и попроси поменять на двухместный!

– Ага! Сейчас! Прямо побежал звонить! Я специально выпрашивал именно такой, а теперь менять!! Мужчины – не флюгеры! И тебе не советую им быть! Раз сказал, что поедешь, значит, поезжай! И никого не нервируй! Еще не хватало, чтобы мама расстроилась!

– Может, она и не расстроится… Вы прекрасно отдохнете без меня и… от меня. – Федор попытался улыбнуться, но отец на его улыбку не ответил. Он так резко бросил на стол ложку, что она, чуть покачавшись на краю стола, с неприятным звоном свалилась на пол.

Кира вздрогнула и, как на грех, тоже уронила свою ложку, залив супом джинсы. Вышколенный официант, мгновенно откуда-то материализовавшись, поднял упавшие приборы и через минуту принес две чистые ложки, но есть Мушка уже не могла. Она чувствовала себя лишней при семейной разборке и самым мучительным образом искала повод, чтобы уйти. Повод, к сожалению, никак не находился.

– Ну вот что, – попытался подвести итог Алексей Федорович, – никакие отговорки не принимаются! Ты едешь с нами, и точка!

– Я не ваш раб и имею право с чем-то не соглашаться, – тихо сказал Федор, но Кира видела, что он весь напрягся. Обычно смеющиеся губы превратились в тонкую линию, перечеркивающую нижнюю часть лица.

– Ты будешь иметь право соглашаться или не соглашаться, когда повзрослеешь и станешь сам зарабатывать на жизнь! – гаркнул Алексей Федорович, лицо которого сделалось бордовым.

– Это родительский шовинизм и ничего больше, – все так же тихо произнес Федор. Его лицо порозовело, а рука непроизвольно мяла и комкала бумажную салфетку.

Мушка сидела неподвижно, ей хотелось бы сделаться совершенно незаметной. Она понимала, что Алексею Федоровичу очень не нравится, что сын противоречит ему при посторонних. Она, Кира, и есть эта самая посторонняя. Но если она встанет и уйдет прямо сейчас, это будет выглядеть настоящей демонстрацией, и Федору после ее ухода может вообще не поздоровиться.

Между тем Кудрявцев-старший неожиданно обратился к Кире:

– А может быть, вы, сударыня, подскажете, что случилось с моим сыном? Не из-за вашей ли персоны Федор отказывается ехать во Францию?

– Во Францию… – эхом повторила изумленная до крайности Кира. Она даже не могла предположить, что кто-то может отказаться от поездки во Францию.

– Вот именно! Во Францию! Знаете, наверно, выражение: увидеть Париж – и умереть!!

– Кира ни при чем! – довольно громко ответил Федор.

– Я надеюсь! Их ведь даже нельзя сравнивать!!

– Папа! Ты… ты не то говоришь… Нехорошо…

– Почему вдруг не то? Ты же рассказывал, что у вас сегодня день без вранья. Я просто к нему присоединился. Буду говорить правду и только правду! – Алексей Федорович усмехнулся и опять обратился к Мушке: – Понимаете, деточка… как вас там…

– Кира, – подсказала испуганная Мушка.

– Да-да! Кира! Так вот! Федор собирался ехать во Францию со своей девушкой, с вашей одноклассницей Соней Чеботаревой! Знаете такую?

Девочка затравленно кивнула.

– Так вот! Мы купили две семейные путевки! Мы и Чеботаревы! Ради Федьки и Сони купили! А сын теперь вон что вытворяет! Все ведь лежит на поверхности! Если молодой человек отказывается ехать с одной девушкой и гуляет по городу с другой, не надо быть мудрецом, чтобы догадаться, ради кого он отказывается от поездки во Францию!

– Но я… – начала Кира, но Кудрявцев-старший ее перебил:

– В общем, так: я требую, деточка, чтобы вы оставили моего сына в покое! У нас на него совершенно другие планы! Да и его планы до сегодняшнего дня были точно такими же, как наши! Вы тут выскочили, как чертик из табакерки, совершенно не ко времени!

Этого Мушка вынести уже не могла. Она вскочила с места, нечаянно потянув за собой скатерть. Тарелка с супом накренилась, а потом опрокинулась на пол. Кирины джинсы были испорчены окончательно, но это ее уже ничуть не волновало. Ее уже вообще ничего больше взволновать не могло. Ее унизили, посчитали недостойной и этого супа, и этого ресторана, и Федора… Можно подумать, что она навязывалась семейству Кудрявцевых. Она и Федору-то не навязывалась, он сам навязался ей. Она его в музыкалку не звала.

Вылетев в зеркальный вестибюль ресторана, Кира чуть не расплакалась. Номерка-то у нее нет. Кто же отдаст ей пуховик! Она уже собралась было бежать вон отсюда раздетой, но ее схватил за руку Федор Кудрявцев.

– Погоди! – крикнул он. – Я сейчас одежду получу!

Кира не хотела ждать, поэтому все же выскочила на крыльцо, скатилась с лестницы и на полном ходу столкнулась со случайным прохожим. Она упала прямо возле крыльца ресторана, пребольно ударившись коленкой о ступеньку, и наконец горько заплакала. Что за день сегодня такой неудачный! Все наперекосяк!

– Вставай, Кира! – услышала она голос Федора. – Не сиди на снегу!

Кудрявцев потянул одноклассницу за руку, и ей пришлось подняться, хотя она с удовольствием бы замерзла здесь насмерть. Федор помог ей надеть пуховик, а потом, потянув за собой к остановке троллейбуса, сказал:

– Ты прости отца, Мушка! Он всегда всех оскорбляет, когда разозлится. У него такой способ защиты от неприятностей и неудач. Я согласен, что способ отвратительный, но все мы не идеальны… А разозлился он здорово… Понимаешь, путевки дорогущие: Париж, отель «пять звезд», дополнительные экскурсии, Французские Альпы, горные лыжи…

– Почему же ты отказываешься? – буркнула Кира, вытирая слезы варежкой.

– Так… Не хочу, чтобы мной манипулировали.

– Кто? Родители? Они, к сожалению, так и будут нами манипулировать, пока мы действительно не станем от них независимы, хотя бы материально.

– К сожалению, манипулировать пытаются не только родители… Но… В общем, я не хочу об этом говорить… – Федор махнул рукой и сменил тему: – Ты почти ничего не съела… Хочешь, зайдем в пирожковую? За углом есть отличное маленькое кафе, так и называется – «Пирожок». Там обалденные пирожки! Всякие: и с капустой, и с мясом, и сладкие… Пойдем?

– Нет, я не пойду, – не согласилась Кира. – Мне надо домой. Видишь, все джинсы в супе… Мокро и противно…

– Да… Видок не очень… Тогда давай на троллейбус. Вон он как раз идет!

– Ну вы молодцы! Постарались! – начала Раиса Ивановна, когда ученики 9-го «А» после приветствия в начале урока сели на свои места. – Марии Ростиславовне пришлось «Скорую помощь» вызывать – так у нее поднялось давление! Она же этот открытый урок давала, чтобы повысить свою учительскую категорию и, соответственно, зарплату! И что теперь?