Пауль Маар - Господин Белло и волшебный элексир

— Нет, что-то тебя угнетает, — не унимался я. — Разве ты не рад, что проверка окончилась так хорошо?

— Отчего же, конечно, — сказал он и повернулся ко мне. — Конечно, я рад.

— Ага! Значит, такое выражение лица бывает, когда человек радуется.

— Да, ты прав, — согласился папа, вышел из-за прилавка и обнял меня за плечи. — Но к тебе это не имеет никакого отношения. Это связано с фрау Лихтблау.

— С фрау Лихтблау? — удивился я. — Она была неприветлива с тобой? Но ведь она очень милая! Или я ошибаюсь?

— Милая? — Папа задумался. — Она больше чем милая. Она… как бы это сказать? Она достойна любви! И даже больше: она заслуживает любви! Будь она иной, у меня было бы легче на душе.

— Теперь я вообще ничего не понимаю! Ну, она достойна любви. В чём же проблема?

— В том, что она не считает меня достойным любви, — вздохнул отец.

— Главное, что я считаю тебя достойным любви, — выпалил я. — Сейчас я пойду наверх и приготовлю вкусный обед. Тогда настроение у тебя улучшится.

— Мне не хочется есть. Пообедайте с господином Белло.

— С Белло, — поправил я папу.

Но Белло тоже потерял аппетит. Он едва дотронулся до своих собачьих консервов.

— Я понимаю, что у тебя не очень хорошее настроение. Мне жаль, что ты опять стал собакой и мы больше не можем разговаривать, — сказал я и погладил Белло. — Но вспомни, что твоя собачья жизнь была не так уж плоха. Ведь тебе у нас хорошо живётся. Ты регулярно получаешь корм и спишь в комнате. Другие собаки ночуют в холодной конуре. Кроме того, теперь ты понимаешь человеческий язык. Я прав? Или, может быть, нет?

Белло взглянул на меня и несколько раз кивнул.

— Вот видишь. Ну ладно, а теперь пойдём погуляем. Без поводка. На воздухе твоё настроение наверняка улучшится.

Мы отправились в городской парк. Я сел на скамью у пруда и стал наблюдать за утками. Белло лежал в тенёчке рядом. Как я и обещал, мы гуляли без поводка. Тем не менее, ему совсем не хотелось бегать, как раньше. Он положил голову на лапы и уставился в одну точку.

Внезапно он сел и стал смотреть на дорожку. По ней шёл пожилой худощавый господин с собакой на поводке. Белло забеспокоился и вскочил. Пожилой господин отстегнул поводок и отпустил собаку.

Собака побежала к нам. Это была девочка породы колли. У неё была длинная волнистая шерсть, на холке собранная в хвост яркой лиловой лентой. Эта лента по цвету совсем не гармонировала с тёмно-рыжей шерстью.

Белло помчался навстречу красавице колли. Но не успели они понюхать друг друга, как раздалась грубая команда:

— Адриенна, ко мне! Немедленно!

Собака неохотно побрела к хозяину. Тот поспешно пристегнул поводок к ошейнику и закричал на Белло:

— Прочь отсюда! Проваливай, беспородная тварь! Оставь Адриенну в покое!

Поскольку Белло послушался не сразу, старик нагнулся, набрал горсть камней и начал кидаться в Белло.

— Прочь отсюда! — кричал он.

Я вскочил.

— Отстаньте от моего пса! — крикнул я. — Перестаньте бросать в него камни!

— Так это твой? Тогда, будь любезен, возьми его на поводок! — потребовал старик.

— Ему не нужен поводок. Белло слушается и без него, — ответил я. — Белло, ко мне!

И Белло подошёл, хотя и не сразу.

— Я не знал, что это твоя собака, — сказал старик. — Я думал, что он из бродяжек, и не хотел, чтобы он приставал к Адриенне.

— Адриенна? — переспросил я. — Странное имя.

— У породистых собак всегда особенные имена. Её полное имя Адриенна фон Эшенхайм. Первый помёт, как ты понимаешь.

— Первый помёт? — не понял я.

— Ты, по-видимому, мало смыслишь в собаководстве, — снисходительно заметил хозяин колли. — Когда сучка щенится в первый раз, её первый помёт — помёт «А», все щенки получают имена, начинающиеся на «А»: Аста, Астор или, как у моей собаки, — Адриенна. Второму помёту присваивается буква «Б». Но твой Белло наверняка не из такого помета. Он, скорее всего, был назван Нелло или Зелло. Ну конечно, он ничуть не похож на чистокровного пса, скорее всего, помесь.

— А мне безразлично, — отрезал я. — Это самый лучший пёс, какого я могу себе представить. Пойдём, Белло, нам пора домой.

Белло последовал за мной, но постоянно оборачивался и смотрел на колли. А та рвалась с поводка, и было заметно, что больше всего ей хотелось поиграть с Белло.

И тут меня осенило.

— Белло, когда ты был человеком, то рассказал мне о своей большой любви. Уж не об Адриенне ли шла речь?

Белло грустно поглядел на меня, и я почувствовал, как ему плохо, оттого что он не может говорить. Да я и сам затосковал.

— Если это Адриенна, то у неё тупейший хозяин, — произнёс я вслух. — Не думаю, что ей хорошо живётся.

У аптеки мы встретили фрау Лихтблау, которая направлялась домой.

— Привет, фрау Лихтблау! — крикнул я.

— Ах, Макс, — сказала она тихо и, не взглянув на Белло, вошла в подъезд и поднялась на свой этаж.

— Если бы придумали конкурс на самое печальное лицо в мире, то папе и фрау Лихтблау пришлось бы поделить между собой первое место, — сказал я. — Ты, Белло, получишь второе! А если будешь и впредь ходить повесив голову, то я стану претендентом на третье место. Это вещь заразная, должен тебе сообщить.

Я надеялся, что папино настроение улучшится. Но на следующее утро стало ещё хуже. За завтраком папа сидел молча, подперев голову руками и уставившись в одну точку, он не съел ни кусочка и не прочитал утреннюю газету.

— Я начинаю всерьёз злиться на фрау Лихтблау! — нарушил я молчание.

— Почему же? — спросил папа.

— Потому что из-за неё ты такой грустный, — заявил я. — Что случилось? Расскажи!

Сначала папа долго смотрел на меня. Я подумал, что он не хочет об этом говорить, но он вдруг произнёс:

— Я рассказал ей, что господин Белло раньше был собакой и опять стал ею.

— Ты ей об этом рассказал?! — воскликнул я. — А мне запретил, говорил, что тогда тебе придётся распрощаться с профессией аптекаря!

— Я не забыл, — ответил папа. — Но мне пришлось всё рассказать, иначе ничего не склеивалось.

— И что же? — не выдержал я.

— Она не поверила ни одному моему слову. И вышла из себя от возмущения. Она думает, что я смеюсь над ней, и перестала со мной общаться, — грустно заключил папа. — Вот что меня угнетает. Теперь ты всё знаешь.

Он встал и спустился в аптеку.

«Нельзя допустить, чтобы так продолжалось и дальше, нужно что-то предпринять», — решил я.

Ближе к вечеру, когда фрау Лихтблау вернулась с работы, я поднялся на третий этаж и позвонил. Она открыла дверь и удивилась, увидев меня: