Ксения Драгунская - Целоваться запрещено! (сборник)

— А что маяк? — спросил человек. — Нашли?

— Какой маяк?

— Ууууууууу, — протянул человек. — Ты тут давно живешь-то?

— Меня в пять месяцев первый раз привезли, — обиделась Аня. — Я тут каждое лето живу.

— В детстве я тоже жил тут каждое лето, — сказал человек. — И мы всей гурьбой искали старый маяк, который остался после того, как море ушло.

— Какое море?

— Соленое. Цвета морской волны.

Аня не понимает.

— Раньше на этом месте вместо лесов и болот и полей было море. Потом оно ушло. Осталось озеро. Озеро — часть бывшего моря.

Аня недоверчиво молчит.

— Ты думаешь, почему этот поселок так называется?

— Кораблево?

— По-настоящему не Кораблево, а Корабелово. Да хоть бы и Кораблево, все равно ясно, что это про корабли. Потому что раньше, во времена моря, по берегам жили корабелы — те, кто строил корабли.

Аня молчит. Думает.

— Тут в каждом дворе, у всех — лодки. Почему?

— Так озеро же!

— Озеро — где? Под горой. А лодки у всех. Потому что люди знают, что здесь было море и что оно еще может вернуться. Только они никому не говорят об этом. Даже друг другу… В детстве мы искали старый маяк…

— Не нашли?

— Нет. Но теперь я буду искать.

— А можно, я тоже?

Аня поднимается на крылечко своего дома. Мама выходит навстречу:

— Пятнадцать минут! Ты уже пятнадцать минут должна быть с инструментом!

Аня неохотно вынимает из футляра скрипку, ставит ноты на пюпитр.

— Это кто? Ты с кем разговаривала?

— Зануда какой-то, — равнодушно и хмуро отвечает Аня.

— Как можно так говорить о взрослом человеке? — праведное негодование.

— А чего он пристал? Я фантик от жвачки выбросила, так он полчаса лекцию читал — о вреде жвачки и об охране природы.

— И правильно сделал! Наконец-то тут стали нормальные люди появляться.

Мама повернулась спиной, чтобы уходить, и Аня с удовольствием показала маминой спине язык.

Вечер. Сумерки в саду. Горит свет на террасе. Человек пьет чай. Пар от чашки с чаем.

Человек листает толстую, большую книгу со старинными буквами. Надпись на обложке: «Кораблевождение и его астрономические особенности».

Шорох в саду. Человек вглядывается в темный сад.

Саня-Лисапед ходит по саду, деловито снимая с веревок одежду.

— Уродились нынче свитера и рубашки… — сказал человек.

Саня испугался, кинул ворох одежды на землю, метнулся к дырке в заборе.

— Ничего, можно, — сказал человек. — Бери, если надо. Правда, бери…

Робко улыбаясь, Саня подобрал одежду.

— Ты, я вижу, парень хозяйственный, толковый, — похвалил человек. — Приходи ко мне помогать, дом чинить. Дел невпроворот, а одному несподручно.

Утро. Туман от травы. Аня и человек идут на поиски старого маяка. Входят в мусорный, чахлый, истоптанный перелесок, переходят по досточкам ручей в овражке, поднимаются в гору, идут через поле… Прячутся под деревом от дождя…

Толстый вязаный свитер до того велик Ане, что смотрится, как платье. Аня греет руки о большую глиняную чашку с чаем. Ходит по дому, разглядывает.

Кругом ремонт. Только в белой комнате порядок — пустота и цветы под непонятной зеленой картиной.

— А это что нарисовано?

— А что ты видишь?

— Море. Или нет — небо… Вообще-то здорово похоже на лес. И на город, если отсюда смотреть…

Человек улыбается.

— И море, и небо, и лес… И город, и музыка… Точно! Человек, который картину эту нарисовал, очень все это любил.

— Какой человек?

— Хороший очень. Сумасшедший. Смешной. Да нет его уже на свете… Ну, дружочек мой чудесный, прошу к столу. Славный сегодня денек — новолуние, ветер юго-восточный, значит, бороду можно не пылесосить, а надо есть жареные креветки в банановом соусе. В таких маленьких приморских поселках, как наш, непременно надо есть жареных креветок, в тихую жаркую погоду. Итак, Анна! Мне было очень приятно начать поиски старого маяка не в одиночку, а с тобой. Ты молодец! Из тебя получится отличный путешественник и мореход. На память о нашем первом дне поисков я дарю тебе… Вот, смотри… Надеюсь, тебе понравится.

Человек положил перед Аней узкую бархатную коробочку. Аня открыла. В коробочке — ажурные перчатки с перламутровыми пуговками и такой же веер.

— Откуда у тебя это? — спросила Аня.

— Это уже у тебя, а не у меня.

Аня надела перчатки.

— Ура, подошло, подошло! — человек засмеялся от радости и захлопал в ладоши.

— Ты вообще откуда взялся? — спросила Аня, глядя то на свои руки в перчатках, то на веер, то на человека.

Он не ответил.

— Я таких, как ты, еще никогда не видела. Ты совсем не такой, как все взрослые… — и, не умея сдержать счастливой и нежной улыбки: — Ты такой хороший…

Человек опечалился.

— Я плохой, — серьезно сказал он. — Я очень плохой.

Саня-Лисапед помогает человеку по хозяйству. Вдвоем пилят на станке доски, и белые стружки летят.

Вдвоем едят картошку в мундирах, запивают молоком. Саня что-то рассказывает, низкий голос, невнятное гудение, жестикулирует ручищами, и человек понимает его.

— Не горюй, — утешает он. — Забудь. Зачем тебе такая дура? Ты еще вон молодой совсем… Поживи, оглядись… А девушек на свете много, успеешь еще…

Саня кивает со вздохом.

Аня дома. Она занимается музыкой — плохо играет на скрипке.

Толя-Тормоз, сидящий с журналом в шезлонге, вздыхает и оглядывается на дом с тоскливой досадой.

Под мостом через узкую речку сидит Аня с подружкой Амарантой — коренастой девочкой с грубоватым лицом.

Амаранта смотрит на свои ладони. Потом на тыльные стороны.

— Проходят? Проходят, правда же?

— Ну да, в общем-то, — нерешительно говорит Аня. — Ты мазь-то мажешь, которую у экстрасенса купили?

— Мажу, — уныло сказала Амаранта.

— Ты лягушек в руки не брала? Говорят, от лягушек бородавки бывают.

— Говорят еще, бородавки у тех вырастают, кто одно место трогает, — поделилась Амаранта.

— Да? — Аня испугалась. — А ты что, трогаешь?

— Да нет, — неуверенно сказала девочка.

— Пошли? — Аня встала. — Мне до семи разрешили.

Они вышли из-под моста на дорогу.

Навстречу Саня-Лисапед идет, велосипед катит, улыбается девочкам приветливо. На Сане — отличная лайковая куртка.

Аня в гостях в старом доме.

— А откуда у Лисапеда такая куртка?

— Я подарил.

— Ничего себе…

— Грустно мне было, вот и подарил. Когда грустно, надо кому-нибудь что-нибудь подарить.

— А почему тебе было грустно?

— Если честно, мне было грустно из-за нее, — человек кивнул на зеленую картину.