Круговых Петрович - Юрка — сын командира

— По ним можно узнать, какое сейчас время в любом городе.

Удивительно!

Главная улица называлась — проспект Ленина. По ней в ту и другую стороны непрерывно мчались легковые машины, останавливаясь ненадолго перед красным огнём светофора. Тогда улицу торопливо переходили пешеходы.

Юрка глядел на проплывающие мимо дома, украшенные флагами, и казалось ему, что попал он в сказку. В сопках таких красивых и высоченных домов не было.

— Папа, а почему флаги? Разве сегодня праздник?

— Да, сын, для города — праздник. Много лет назад, когда шла война, в этот день Белореченск был освобождён от фашистов. Видишь памятник впереди? Он воздвигнут в честь воинов и партизан, в честь тех, кто победил врага. У подножия — Вечный огонь... Он горит днём и ночью...

— Я знаю про Вечный огонь. Нам Тамара Михайловна в школе...

Юрка не успел договорить: в это время из-за памятника вышли два мальчика и две девочки в пионерской форме и встали с четырёх сторон у Вечного огня, вскинув руки в салюте.

«Вот здорово! Везёт же людям!..» — подумал Юрка. Как ему хотелось хоть одну минутку побыть на месте любого из этих ребят! Постоять в почётном карауле у Вечного огня, у памятника героям!

В штабе папу долго не задержали, но на вокзал они возвращались троллейбусом, и папа заметно нервничал: времени в обрез, а ещё надо купить кое-что из продуктов,— едут они не к тёще на блины, а в лесной городок, где нет магазинов.

За покупками отправилась мама, потому что мужчины всегда берут не то, что надо. Выбрасывают деньги на ветер, лишь бы скорее отделаться.

— Смотрите за ребёнком,— строго сказала она и ушла.

Ребёнок — это значит Оля — сидел с ногами на чемодане, мурлыкал что-то под нос, заворачивая зелёную тряпку в синюю. Зелёная тряпка — кукла, синяя — одеяло. Юрка уже давно относился к подобным Олиным играм с пренебрежением, но, как говорят взрослые — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Папа уткнулся в газету — он их накупил в киоске целую кипу. Юрка в журнале рассматривал снимки. Сколько прошло времени, он не заметил, только папа вдруг привскочил и спросил тревожно:

— Сын, а где же Оля?

Синяя и зелёная тряпки лежали на чемодане, Оли не было.

Юрка обежал весь вокзал, обшарил все углы, заглянул под все скамейки — сестрёнка как в воду канула. Встревоженный папа, едва дождавшись его, отправился искать Олю сам. Вернулся — вспотевший, сердитый, усадил Олю на чемодан, строго сказал:

— Так дело не пойдёт, дочка. Что же ты убегаешь без спроса? Может, тебя за ногу к скамейке привязать, чтобы не потерялась? Сейчас вот найду верёвочку...

— А я маме скажу!

— Ишь ты — «маме скажу». Сиди спокойно.

Несколько минут Оля, посапывая носом, мастерила что-то из тряпок, потом спрыгнула с чемодана, ткнулась головой папе в колени и протянула, чуть не плача:

— Привяжи, а то опять потеряюсь.

Юрка засмеялся, а папа взял Олю на руки и, поглаживая ладонью по голове, сказал грустно и ласково:

— Заскучал, сверчок? Потерпи, скоро наш поезд придёт, и по-е-дем, по-е-дем!..

— А мама?

— И мама, конечно. Вон она... Встречай!..

Толкнув Юрку в бок, папа заговорщически приложил палец к губам, помалкивай, мол, раз влипли. Юрка понимающе кивнул. Но Оля, Оля... Вот уж, действительно, ябеда... Не успела к маме подбежать, выпалила на весь вокзал:

— А они плохо смотрели. Я уже потерялась!

Пассажиры, сидевшие на ближних скамьях, заулыбались. Папа, взглянув на Юрку, вздохнул: попались, мол, ничего не попишешь. Мама допытывалась у Оли:

— Значит, удрала тихонько?

— Удрала тихонько.

— Как же это случилось, мужчины?

— Понимаешь,— виновато улыбнулся папа,— в камере хранения нашёл.

— Ох, мужчины, мужчины,— укоризненно покачала головой мама,— ничего-то вам нельзя доверить.

— Ничего вам нельзя доверить,— тут же повторила Оля.

Поезд отправлялся вечером. Теперь их места были в общем вагоне — шумном и весёлом,— рабочие из города возвращались домой.

Юрка стоял у окна, глядел на деревни, на леса, синеющие вдали,— где-то там садилось солнце,— и ему уже хотелось поскорее приехать на новое место.

— Значит, опять — комариное царство?— грустно сказала мама.— Боже, как мне всё это надоело...

— Ты жена офицера, Машенька, пора бы привыкнуть...

Мама вздохнула:

— Нас-то хоть встретят? Или всю ночь на разъезде будем торчать?

— Обещали машину. Послушай, Маша, помнится, наш попутчик по самолёту, ну тот самый — Михаил Павлович, из Москвы, кажется, на юг собирался лететь?

— Ну и что? Теперь уж, наверное, улетел.

— Да нет же! Когда искал Олю, столкнулся с ним. Он сделал вид, что мы незнакомы.

— Возможно, ты обознался.

— Ну уж нет! Память на лица у меня хорошая.

Юрка насторожился. Выходит, дядя Миша тоже приехал в Белореченск? Зачем? Может, надумался всё-таки сказать папе, что его сын разболтал военную тайну? Тогда почему сделал вид, что не знает папу? Этих взрослых никогда до конца не поймёшь...

— Странно, странно,— продолжал недоумевать папа.— Ладно, мать, подремли маленько. Ехать нам ещё целый час.

Юрке этот час показался долгим-предолгим, и поэтому, когда папа велел собираться, он обрадовался, собрался раньше всех и даже безо всяких напоминаний взял пузатую авоську, которая ему за долгую дорогу порядочно-таки надоела.

За окном уже была ночь. Только вплотную прислонившись лицом к стеклу, можно было заметить отдельные деревья, подступающие к самой дороге,— дальше чернел непроглядный лес. Неожиданно во тьме мелькнул огонёк, потом ещё несколько. Поезд остановился.

Папа с чемоданами сошёл на перрон первым, принял на руки спящую Олю, помог сойти маме. Юрка спрыгнул самостоятельно.

Поезд тронулся. Папа ушёл искать машину.

Юркины глаза постепенно свыкались с темнотой. Вскоре он различил не только приземистую будочку разъезда с единственным освещенным окном, но и площадку, вдоль которой стояли столбы с лампочками, лампочки почему-то не горели. Он засмотрелся на свет в окне и неожиданно вздрогнул: мимо будочки прошмыгнул высокий дяденька в сером плаще и тёмной шляпе. Это опять был он, человек со шрамом. Да куда же он подевался? Может, затаился в темноте, ждёт?

«Ну чего он ко мне привязался?— тревожно подумал Юрка.— И место в самолёте у окошка уступил, и такого славного медвежонка подарил, а сам... Что ему от меня надо?»

Хлопнула дверь. Из будочки вышли двое — папа и ещё какой-то офицер. В темноте заурчал мотор автомобиля, вспыхнули фары.

«Папочка, миленький, скорей! Уедем скорей!..»

Папа и незнакомый офицер приближались. Шуршали камешки под их тяжёлыми сапогами. Неожиданно папа громко засмеялся:

— Маша, глянь, кого я веду!

— Разве в такой темнотище увидишь?— сказал тот, кто шёл с ним, и мама обрадовано метнулась в нему: