Мария Киселёва - Весёлый третий

Шурик пришел в третий «Б». Первый раз. Он встал у дверей и стоял, потому что места у него еще не было.

Рядом рыжий мальчишка сказал, как в цирке: «Але гоп!»— и сунул в рот кусок мела. Все ребята глядели, что будет. А рыжий Гошка Сковородкин начал усиленно двигать челюстью, чтобы всем было видно, что он жует. Сначала он жевал и улыбался, а потом вдруг скривился так, будто раскусил кислую начинку. Один глаз у него стал круглым, как костяшка на классных счетах, а другой сощурился в щелку. Ребята смеялись. Шурик понял, что это Гошка фокусы показывает. Сейчас он должен открыть рот и вынуть целый и даже сухой кусок мелу.

— Эй, а ты что — наблюдатель? — К Шурику подскочил верткий чернявый мальчишка. Все забыли про фокус и глядели на Шурика.

— Почему? Я не знаю…

— Не знаешь? — Мальчишка задрал подбородок и подступил еще ближе. — Какие газетчики нашлись! Придут, постоят тихонько, а потом напишут: «В 3-м «Б» подсказывают, в 3-м «Б» галстуки в чернила макают».

— Когда мы про вас писали, — сказала Шурику в лицо курносенькая Вера, — так прямо подписывались. А вы струсили — «Наблюдатель».

Чернявый оттолкнул Веру и опять наскочил на Шурика:

— Наблюдай, наблюдай. Видал, как Гошка фокусы показывает? Напиши теперь: «В 3-м «Б» мел едят тоннами…»

Тут Гошка поперхнулся. Он вспомнил, что фокус закончен, открыл рот и вместо целого куска мела выплюнул белую кашицу. Девчонки взвизгнули. Гошка высунул белый язык и не знал, что делать. Все смеялись.

— Я не наблюдатель, — сказал Шурик, когда фокусник убежал в умывальник. — Я новичок.

— А-а! — закричало сразу несколько голосов. — Так бы и сказал. Как тебя звать?

— Чурик. Шижов.

— Чурик? — мальчишка вытаращил глаза.

— Ой, — смутился Шурик. — Это я всегда… иногда… Шурик — вот что.

Он хотел сказать, что иногда, когда он волнуется, он нечаянно перепутывает слова, тогда и может получиться не Шурик Чижов, а Чурик Шижов. Но он не успел этого сказать, потому что чернявый сам догадался:

— Чижов? Тогда почему ты вчера не пришел? Ты был уже в списке.

— Вчера?..

— Да. Чижик-пыжик, где ты был… вчера?

Шурик едва вспомнил:

— Я в парикмахерскую ходил.

Кто-то фыркнул.

— Правильно. Я тоже, когда стригусь, в школу не хожу.

Ребята засмеялись.

— Ну хватит, Сенька, пусть он садится, а то скоро звонок.

— Конечно. Садись, садись.

— А… куда?

— Куда хочешь. — Сенька махнул рукой на все три ряда.

— Ну вот сюда можно?

— Можно. Только тут Капустин сидит.

— А-а. А сюда?

— Пожалуйста. Тут сижу я, Сеня Гиндин.

Шурик совсем растерялся. Весь класс смотрел на него.

— Садись, садись, — настаивал Сеня Гиндин.

— А как же ты?

— А я постою. Ты будешь сидеть, а я рядом стоять.

Всем было весело, только не Шурику, конечно.

— …Учительница скажет: «Гиндин!» А мне и вставать не надо.

— Иди сюда, — потянула за рукав курносенькая Вера. — Я одна сижу. Петьку от меня отсадили, он ко мне подсматривал. Ты не подсматриваешь?

— Нет.

Зазвенел звонок. Шурик сидел на своем месте, в первом ряду, на третьей парте.

Нина Дмитриевна сразу заметила Шурика.

— Чижов? Хорошо. Почему ты вчера не был?

Ребята заерзали. Шурик только и мог сказать про парикмахерскую, но теперь уже не сказал. Нина Дмитриевна спросила еще, что Шурик проходил по арифметике в старой школе. Он ответил и сел. Начали решать задачу.

— А число писать римскими цифрами? — спросила девчонка.

— Нет, арабскими.

У Шурика дрогнуло перо. Вот тебе раз, тут арабскими пишут.

Он отложил ручку и сидел, опустив голову. Хорошо было в старой школе. Все ребята знакомые, все знали, что он — Шурик Чижов, а никакой не наблюдатель, а главное, он там все умел делать так же, как другие. Соседка Вера что-то писала в тетрадке и на промокашке. Шурик боялся глянуть, чтоб его не отсадили, как Петьку, за подглядывание.

— Валя Савчук, не разговаривай, — сказала Нина Дмитриевна ученице в первом ряду.

Шурик посмотрел на белобрысенькую девчонку.

— А ты, Савчук Галя, уже решила?

Такая же девчонка в третьем ряду ответила: «Да». «Что это у них? — тоскливо подумал Шурик. — Все какие-то одинаковые. Девчонки по две штуки с одной фамилией, и не поймешь… Хорошо было в старой школе…»

— Чижов, ты почему не пишешь?

Шурик съежился:

— Я… не умею.

Гиндин подпрыгнул на парте.

— Мы арабские цифры не проходили.

— А какие?

— Русские.

Все засмеялись, но Шурику уже не было обидно, потому что Нина Дмитриевна объяснила, что цифры, которыми мы пишем, были привезены к нам арабами, поэтому и называются они арабскими.

Шурик обрадовался и уже не стал спрашивать, откуда и как это привезены, а сел и быстро решил задачу. А Вера еще писала, писала, грызла ручку и наконец заглянула в Шурикову тетрадь.

На других уроках в этот день все было благополучно. По русскому разбирали правило, которое Шурик уже проходил в своей школе, так что он даже обогнал этот 3-й «Б». И на уроке пения пели те же песни. Учительница пения Шурику даже больше понравилась, потому что она тоже пела с ребятами. А учитель в старой школе никогда не пел. Ребята говорили, что он в молодости был артистом, а когда совсем потерял голос, пошел в школу учителем пения. Шурик спросил про это у своего брата Кости, который учился в седьмом классе.

— Враки все, — буркнул брат. — Ерунду придумали.

— Откуда ты знаешь?

— Один древний мудрец сказал: «Нельзя потерять того, чего никогда не имел». Понял?

— Значит, не потерял?

— Не потерял.

— А где же он? Голос?

— Вникни.

Шурик вникал, вникал и так и сяк. Очень трудно все-таки древние мудрецы говорили. И всегда почему-то не про то, о чем спрашиваешь. Да оно, если хорошенько подумать, и понятно: что тот мудрец мог сказать про учителя пения, если его никогда не видал? Ничего, конечно, не мог. Вот к такому выводу пришел тогда Шурик, после того как вник в мудрую фразу. Ну, это было в старой школе. А тут учительница хорошо пела, и, значит, все без мудреца было ясно.

Шурик скоро понял, что 3-й «Б» хороший класс, веселый. И ребята в нем свои, знакомые. С сестрами Савчук тоже все оказалось просто. Шурик и раньше знал, что бывают близнецы. Это когда у мамы родятся сразу две дочки или два сыночка. И даже, кажется, может быть сынок и дочка. В общем, Шурик об этом знал, просто сначала растерялся. А теперь он их не путал, потому что Валя сидела в первом ряду, а Галя — в третьем.

Одним словом, теперь все в порядке. И Сеня Гиндин оказался ничего мальчишка, не такой уж вредный, как можно было подумать. Он потом объяснил Шурику, что из него смешные слова сами лезут, просто нечаянно. Он уже и не рад и сколько раз попадал впросак, а остановиться не может. Шурик после этого простил ему первую встречу. Мало ли какие недостатки у людей бывают?