Светлана Лубенец - Золотая девочка

Люська вполуха слушала Наташку и думала о том, что не без ее участия у этой пары сложились такие трогательные отношения. Вот если бы она не согласилась пересесть к Изотову…

– Люська, я тебя, кажется, спрашиваю! – Наташка слегка ткнула задумавшуюся подругу в бок локтем. – Как у тебя дела с Игорем? Он тебе нравится?

– Так как-то… – пожала плечами Люська.

– И что это означает?

– То нравится, то не нравится… Сама не знаю…

– А ты ему?

– Знаешь, Наташка, мне кажется, он в меня влюблен по-настоящему: цветы дарит, конфеты, слова всякие красивые говорит. Я даже не могла подумать, что ко мне можно так относиться…

– Как «так»?

– Ну так… Будто я – хрустальная ваза… будто самая-самая…

– Ты знаешь, подруга, не расслабляйся! А то сегодня цветы тебе, а завтра – какой-нибудь Малиновской! Забыла?

– Нет, этого я никогда не забуду, – дрогнула голосом Люська.

– Смотри, во второй раз так не вляпайся. Наплюй ты на любовь эту! От нее одни неприятности. И вообще, хватит мечтать! Давай радоваться тому, что есть.

– Чему это?

– Ну, например, тому, что Костик купил четыре билета на «Лебединое озеро». Пойдешь? В воскресенье, в 12.00. Я вообще-то балеты не очень…

– Да ты что, Наташка! Там такая музыка… – Люська вдруг закусила губу, глаза наполнились слезами.

– Люсь, ты что? – удивилась Драгомилова.

– Деда вспомнила. Его балерин, Зинаиду.

– Так ее не нашли?

– Кто ж ее искать-то будет? И мама, и папа обращались в милицию, да только все бесполезно: ничего ведь не украли, кроме Зинаиды. Милиции не до глиняных самодельных статуэток, когда у людей из квартир все вещи выносят подчистую.

– Да… И убийств хватает… Ладно. Не грусти. Пойдем на «Лебединое», так и быть. Скажу Костику, что мы согласны.

Мариинский, как всегда, сразил своим великолепием: золотом, зеркалами, кружевной лепниной, шикарной публикой. Даже неугомонная Наташка присмирела и с уважением разглядывала интерьеры театра.

– Надо же! Прямо второй Эрмитаж! Честно говоря, я здесь ни разу не была. В Малый оперный меня как-то родители водили, на «Снегурочку», а вот в Мариинку – ни разу.

– Билеты наверняка дорогие, – сказала Люська. – Ты здорово потратился, Костик?

– Ерунда! – гордо разулыбался тот. – Тем более что спектакль дневной. Но вообще-то – это вам подарок. Для таких красавиц – не жалко.

Блуждая по многочисленным фойе, коридорам и коридорчикам, компания набрела на зал, где были выставлены работы художественной мастерской народных промыслов, посвященные балету. На деревянных заготовках, близких по форме к русским матрешкам, танцевали балерины в воздушных пачках, тонких газовых юбочках: Спящая красавица, Жизель и, конечно же, лебеди во главе с Одеттой и Одиллией.

– Надо же! – изумился Игорь. – Как мастерам удалось на толстых матрешках изобразить такие воздушные фигурки?

– Здорово, – согласился Костик, а Люська с грустью смотрела на Одетту с Одиллией.

– Опять Зинаиду вспомнила? – посочувствовала Наташка.

– Не столько Зинку, сколько дедушку, – отозвалась Люська.

– Что за Зинка? Почему не знаю? – дурашливо воскликнул Костик.

– Это Люсина балерина, которую зачем-то украли.

– Украли? Балерину? Не понимаю. Расскажите, – попросил Игорь.

Девчонки наперебой до самого звонка рассказывали ребятам историю про Люськиного деда, глиняную Зинаиду, про Филю и его теорию о трех «к», о пропавшем журнале.

– Интересно живете! – восхитился Игорь. – С нами почему-то таких удивительных историй не происходит. Скука смертная!

Чуть только опустился занавес перед первым антрактом, Игорь, будто с трудом дождавшись этой минуты, выпалил:

– Девчонки! А давайте сами расследуем это дело о пропавшей балерине!

– И как ты себе это представляешь? – насмешливо спросил Костик.

– Не знаю еще… Подумать надо. Перво-наперво, мне кажется, нужно составить список всех, кто знал о существовании Зинаиды. Потом исключить из него тех, кто по разным причинам никогда бы ее не украл или не смог бы это сделать. Ну… а потом… работать с остальными.

– Каким образом? – опять спросил Костик с нескрываемым сарказмом.

Игорь помолчал немного и ответил:

– Сказал же – надо подумать.

– Ерунда все это, – уже сердито произнес Костик, – детские игры. Милиция отказалась, а ты лезешь!

– Можешь не участвовать, если не хочешь, – не смутился Игорь.

– А что ты думаешь про три «к»? – обрадовалась заинтересованности Игоря Люська.

– Про три «к»… – опять задумался Игорь. – Может быть, это чистое совпадение, и ваш Киркор все просто за уши притянул.

– Какие еще уши? – вмешалась Наташка. – В квартирах троих наших одноклассников кто-то побывал – это факт. Тут ничего никуда притягивать не надо.

– Слушайте, может, хватит об этом? – потерял терпение Костик. – Мы, кажется, в театре, а не в ментовке.

Следующий антракт Игорь был рассеян и задумчив. На все вопросы он отвечал:

– Отстаньте, тайна Зинаиды не дает мне покоя. Хочется разгадать эту загадку.

Когда Люська с Игорем подошли к ее дому, то увидели Артема Каретникова, сидящего на хромоногой скамейке у подъезда. Он проворно соскочил с нее и обратился к Люське:

– Можно с тобой поговорить?

Сердце Караваевой застучало так, что слышно, наверное, было на соседней улице. Она скорее всего по уже выработавшейся привычке закрыла бы уши ладонями и прошла мимо, если бы не вмешался Игорь:

– Не о чем ей с тобой разговаривать!

– Тебя не спрашивают! – отрезал Артем.

– Меня и не надо спрашивать.

Люська видела, как у Игоря сжались кулаки и покраснело лицо. Все это ей не понравилось. Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Давай ты не будешь лезть в мои дела! Я с ним поговорю, а потом расскажу тебе… если захочу…

Игорь, обиженно хмыкнув, развернулся и побежал, не оглядываясь, к остановке автобуса.

– Я тебя слушаю, – сказала Люська, не глядя на Каретникова, и с достоинством уселась на расшатанную скамейку. Ей уже было жалко Игоря, а от Артема она ждала каких-нибудь глупых оправданий. Зачем? Ничего уже не изменишь. Единожды предавший предаст вновь.

Артем помолчал немного и вместо оправданий сказал незнакомым глухим голосом всего два слова:

– Прости меня…

Люська закрыла лицо руками, и плечи ее задрожали. Артем подсел к ней на скамейку и заговорил горячо и сбивчиво:

– Люсь, не плачь… Я негодяй. То есть… нет… то есть да… то есть я вел себя как негодяй и подлец. Придумай мне какую хочешь кару… испытание… Ты правда золотая… Люсь, я все понял… Люсь! Прости! Человек имеет право на ошибку. Я даже не думал, что… буду по тебе скучать… А оказалось… Я все время вспоминаю нашу поездку на дачу… чувствую твою ладонь в своей руке. Прости…