Елена Усачева - Не время для шуток

Маканиной не хотелось выносить на суд одноклассников проблемы с семьей. Она до сих пор переживала развод родителей, считая, что во всем виновата мама. Когда все это произошло, Олесе было очень плохо, она даже в школу не ходила. Тогда же ей в руки попала книжка Куприна с очень красивым рассказом о том, как один человек предал другого. Ей понравилось. Она чувствовала себя как раз таким обманутым человеком. И тогда Маканина решила из невзрачной Ольги превратиться в прекрасную Олесю – так звали главную героиню.

В первый же день своего возвращения в школу она сообщила всем о произошедших переменах.

– А я имя поменяла, – сказала Маканина и чуть не задохнулась от собственной храбрости. – Пошла с отцом в загс и переписала. Я теперь Олеся.

Все на удивление легко с этим согласились, никому не было дела до маканинских страданий. Ребята стали звать ее этим красивым именем, а если кто-то забывался, то она не откликалась. Ей казалось, что Ольга навсегда умерла вместе с разбитым семейным благополучием.

С именем Олеся ей стало заметно легче жить. Беда закуклилась где-то внутри ее, а от нападений извне ее защищало новое имя. Да Маканину никто и не трогал. Даже отец согласился с такими переменами, ходил к директрисе, договаривался, чтобы дочку не трогали. Он всегда умел разговаривать с людьми. В конце концов, в журнале она оставалась все той же «Маканиной О.».

Правду о том, что никакого официального изменения не было, что это всего лишь попытка спастись от родительских скандалов, знал один человек. Лучшая подруга – Курбаленко. Хоть с кем-то Олесе надо было обсудить свои проблемы, иначе она сошла бы с ума. Эта тайна честно пролежала в Лизиной душе два года.

Срок хранения истек.

Видимо, до Галкина, наконец, дошло, что он ляпнул что-то не то, поэтому он замолчал, опустив глаза в тарелку.

– Это хорошо, что ты сегодня зашла, – заполнила образовавшуюся паузу Серегина мама. – Суббота – самое время для гостей. Сережа рассказывал о том, как в Петербурге вы не поехали на кладбище и весь день провели вместе.

– Мать, помолчи, а, – перебил ее Галкин.

«Сережа? Это она о ком?» – мелькнуло в голове Олеси. Это простое домашнее имя никак не вязалось с парнем, сидевшим напротив нее. Это был Серега Галкин, в лучшем случае Серый, но никак не Сережа.

– Будет хорошо, если вы подружитесь, – продолжала говорить женщина. – Наш папа редко бывает дома, он очень много работает, и Сереже не хватает общения…

– Мать! – рявкнул «Сережа».

Из-под холодильника затрезвонил телефон. На звук никто даже головы не повернул.

– Да возьми ты, наконец, эту дурацкую трубку! – крикнул Галкин, перегибаясь через стол. В ответ в комнате что-то опять упало.

– Сережин отец – крупный ученый, – продолжала вещать женщина, не обращая внимания, что ее никто не слушает. – Правда, сейчас он временно работает не по специальности, но это ненадолго. Специалисты такого уровня, как он, обязательно когда-нибудь понадобятся…

– Заткнись ты с эти отцом! – подался вперед Галкин. – Никого не интересует, че он там делает. Сидит на своей стоянке – и пусть сидит!

Олеся не выдержала. Слишком много потрясений для одного дня – сорванный вечер, предательство подруги, неожиданные гости, хамство Галкина. Она выбежала в коридор, отбросила загородивший выход велосипед, схватила куртку с сумкой и выскочила на лестничную клетку.

В эту секунду ей очень хотелось кого-нибудь стукнуть.

– Эй, чего ты?

Была слабая надежда, что Галкин останется дома или хотя бы не сразу сообразит, что произошло. Но на этот раз он оказался шустрым.

– Мать так обрадовалась, что ты пришла, а ты сразу уходишь! Могла бы и посидеть.

– Что ты ко мне привязался? – закричала Олеся, и ей понравилось, что она наконец-то может себя не сдерживать. – Я видеть тебя не могу! И не подходи ко мне больше! И записки не шли! Шли их лучше Курбаленко, пускай она тебе на контрольных помогает!

Маканина побежала вниз по ступенькам с твердым намерением сказать еще какую-нибудь гадость, если Серега ее сейчас догонит.

– Какая встреча!

Дождь продолжал накрапывать, но это не помешало собраться на площадке внушительной компании – Васильеву, Рязанкиной и Курбаленко. Они сидели в песочнице под грибком и ели мороженое.

– Тили-тили-тесто! Жених и невеста! – Андрюха развел руки, изображая крайнюю степень удивления. – Вот уж не думал, что вы сойдетесь!

– Ты уже выздоровел? – тихо спросила Олеся. – И мороженое ешь? Врачи не запрещают?

– Пришлось встать, раз без меня вы теряетесь, – легко отбил Олесину колкость Андрюха. И сразу же перешел в наступление: – Тебя невозможно найти – куда ни позвоню, говорят: была, но ушла. Знаешь, как это называется?

Маканина покачала головой.

– Неуловимый Джо, – торжественно сообщил Васильев. – А знаешь, почему он неуловимый? Да потому что никому не нужен! – закончил он под довольные ухмылки Лизы и Ксюши.

– Зачем ты мне звонил? – Олеся не могла оторвать взгляда от улыбающегося лица Курбаленко. Как после всего произошедшего Лиза может спокойно смотреть ей в глаза?

– Все отменилось, детка, – продолжал вещать Андрюха, не замечая, что перегибает палку. – Мы всех успели предупредить, кроме тебя.

Олеся на секунду зажмурилась, чтобы действительность с наглым Васильевым перестала перед ней маячить, как в дурном сне.

– Галкин тоже не знал, – прошептала она.

– Что Галкин? – театрально всплеснул руками Андрюха. – Галкин там же, где и ты. И если бы мне удалось тебя предупредить, то и он узнал бы, непременно. Но, я вижу, трагедии не произошло. Вы не знали и неплохо провели время вместе. – Он лукаво глянул на Олесю. – Надеюсь, все получилось?

– Да пошли вы!

Олеся оттолкнула Васильева и зашагала прочь. Это чем-то напоминало болото – чем отчаяннее пытаешься выбраться, тем сильнее засасывает. Чем больше доказываешь, что никаких отношений у них с Галкиным нет, тем сильнее убеждаешь окружающих в обратном.

Черт, как же ей хотелось объяснить, что все это не так! Хотелось крикнуть, что они не правы. Что с Галкиным ее просто сталкивает судьба и, если бы не их фокус с отменой вечеринки, не было бы повода для идиотских разговоров.

Уже поворачивая за угол, Олеся на мгновение оглянулась.

Галкин стоял вместе со всеми под грибком и с улыбкой о чем-то рассказывал. Наверное, в красках живописал, как Маканина все его семейство накормила тортом.

Трепу теперь в школе будет… А еще говорил, что порвет Васильева на кусочки за его шуточки. И что? Незаметно, чтобы он собирался Андрюху трогать. Стоят, мило беседуют. Ох, мужики, все у вас так, сначала наобещаете, а потом… Да ну вас всех!

Очень хотелось, чтобы этот сумасшедший день быстрее закончился. Он был каким-то бесконечно длинным.