Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса

— М-да, каковы же они, если ты предпочитаешь жить здесь? — невесело проговорил Сириус.

— Эй, вы двое! Поторопитесь, а то вам ничего не останется, — крикнула миссис Уэсли.

Сириус ещё раз тяжко вздохнул, сурово поглядел на гобелен, и они с Гарри направились к остальным.

После обеда, всё то время, пока они чистили шкафы со стеклянными дверцами, Гарри прилагал все усилия, чтобы не думать о предстоящем слушании. К счастью, работа требовала большой сосредоточенности — большинство предметов проявляло упорное нежелание покидать насиженные места. Одна вздорная серебряная табакерка сильно покусала Сириуса, и за несколько секунд укушенная рука покрылась неприятной хрусткой коркой, похожей на тесную коричневую перчатку.

— Ничего страшного, — сказал Сириус, с интересом изучив свою руку, прежде чем постучать по ней волшебной палочкой и вернуть в нормальное состояние, — судя по всему, бородавочный порошок.

Он бросил табакерку в мешок для мусора. Пару минут спустя Гарри увидел, что Джордж, обмотав руку тряпкой, схватил табакерку и переправил её к себе в карман, и без того полный мольфеек.

Они наткнулись на отвратительного вида серебряный инструмент, похожий на многоногие щипцы, которые, стоило Гарри их взять, напрыгнули ему на руку и попытались прокусить кожу. Сириус схватил щипцы и разбил их тяжёлой книгой под названием «Истоки благородства: колдовская генеалогия». Также, среди прочего, им попалась музыкальная шкатулка. Её завели, она начала издавать зловещее позвякивание, и всеми овладела беспомощная сонливость; к счастью, Джинни догадалась захлопнуть крышку. Ещё там был тяжёлый медальон, который никто не смог открыть, и, в пыльной коробке, орден Мерлина первой степени — награда, выданная деду Сириуса за «особые заслуги перед министерством».

— Подарил им гору золота, вот и все заслуги, — презрительно бросил Сириус и швырнул орден в мусорный мешок.

Периодически в комнату просачивался Шкверчок и пытался что-нибудь вынести под набедренной повязкой. Будучи пойман на месте преступления, он всякий раз разражался страшными проклятиями, а когда Сириус вырвал у него из рук большое золотое кольцо с гербом семьи Блэков, Шкверчок разрыдался от злости и, громко всхлипывая, выбежал из комнаты, обзывая Сириуса такими словами, которых Гарри никогда в своей жизни не слышал.

— Оно принадлежало моему отцу, — сказал Сириус, бросая кольцо в мешок. — Шкверчок был не до такой степени ему предан, как он предан моей матери, и тем не менее на прошлой неделе хотел своровать его старые брюки. Но я его застукал.

Следующие несколько дней ребята, под бдительным наблюдением миссис Уэсли, очень усердно трудились. На уборку гостиной ушло три дня. Наконец, там осталось лишь два нежелательных предмета: гобелен с генеалогическим древом, выстоявший перед всеми попытками снять его со стены, и грохочущий письменный стол. Хмури пока не появлялся, и что находится внутри, было по-прежнему неизвестно.

После гостиной они переместились на первый этаж, в столовую, где нашли в шкафу огромных как блюдца пауков (Рону срочно захотелось чаю, он вышел налить себе чашечку и не возвращался в течение полутора часов). Фарфоровая посуда, украшенная фамильным гербом и девизом семьи Блэков, была бесцеремонно выброшена Сириусом в мусорный мешок, и та же судьба постигла старые фотографии в потускневших серебряных рамках, обитатели которых отчаянно вопили, когда разбивались стекла.

Злей мог называть подобную работу «уборкой», но Гарри скорее назвал бы это беспощадной войной с домом, который оказывал весьма активное сопротивление — при содействии и подстрекательстве Шкверчка. Стоило ребятам где-то собраться, домовый эльф всегда был тут как тут, и с каждым днём его попытки утащить что-нибудь из мусорного мешка становились всё наглее, а ворчание — всё оскорбительнее. Сириус дошёл до того, что пригрозил эльфу одеждой, но Шкверчок, вперив в Сириуса водянистый взгляд, сказал в ответ: «На всё воля хозяина», отвернулся и громко забормотал: «хозяин не может выгнать Шкверчка, потому что Шкверчку известно, что они затевают, да-да, они строят козни против Чёрного лорда, да-да, он, и мугродье, и выродки, и прочая гнусь…»

Сириус, не обращая внимания на протесты Гермионы, схватил Шкверчка сзади за набедренную повязку и вышвырнул его вон из комнаты.

Несколько раз на дню в дверь звонили, и, как по сигналу, портрет матери Сириуса начинал верещать, а Гарри и компания предпринимали очередную попытку подслушать, с чем пожаловал посетитель. Впрочем, взгляды украдкой и обрывки фраз не позволяли узнать много, а окрик миссис Уэсли быстро возвращал ребят к работе. Злей появлялся в доме несколько раз, но на короткое время, и поэтому, к большому облегчению Гарри, они так и не встретились лицом к лицу. Однажды Гарри мельком видел преподавательницу превращений профессора Макгонаголл, выглядевшую в мугловом платье и шляпке необычайно странно. Она явно очень торопилась и не задержалась надолго. Впрочем, кое-кто из визитёров оставался помогать с уборкой. Бомс была с ними в тот памятный день, когда в туалете на верхнем этаже обнаружился весьма агрессивный вурдалак; Люпин, живший в доме, но нередко таинственно исчезавший на несколько дней по делам Ордена, помог починить напольные часы, которые обзавелись неприятной привычкой кидаться в проходящих тяжёлыми деталями; а Мундугнус сумел чуть-чуть реабилитировать себя в глазах миссис Уэсли, спасши Рона от старой-престарой фиолетовой робы, которая попыталась задушить его, когда он достал её из гардероба.

В общем, несмотря на плохой сон и продолжающиеся кошмары, Гарри впервые за лето наслаждался жизнью. Пока он был занят, он был вполне счастлив; однако, стоило остаться без дела, а уж тем более устало плюхнуться в постель и посмотреть на размытые, шевелящиеся на потолке тени, как защита ослабевала, и его мгновенно охватывала паника. При мысли, что его могут исключить, страх иголками вонзался в тело. Эта мысль была настолько ужасна, что он не осмеливался поделиться ею даже с Роном и Гермионой, а те в свою очередь, хотя Гарри нередко замечал, как они шепчутся и бросают беспокойные взгляды в его сторону, тоже никогда не заговаривали о слушании. Иной раз воображение Гарри против воли рисовало безликого представителя министерства, ломающего пополам его палочку и приказывающего вернуться к Дурслеям… Нет, к ним он не пойдёт. Это он решил твёрдо. Он вернётся на площадь Мракэнтлен и будет жить у Сириуса.

В среду вечером, за ужином, миссис Уэсли повернулась к Гарри и тихо сказала:

— Я погладила на завтра твою лучшую одежду. И пожалуйста, вымой сегодня голову. Всё-таки, что ни говори, а встречают по одёжке.