Даниэль Пеннак - Собака Пес

Ещё одно хорошее воспоминание тех первых дней – крестины.

В тот вечер приятели по кемпингу собрались у прицепа Потного и Перечницы. (Тут они и отдыхали каждое лето, в этом кемпинге. Под Ниццей.) Жара была ужасная, но они все равно развели костёр. Чтоб веселее было. Пёс никакого веселья в этом не видел. Только лишний жар. Составили вместе четыре или пять столов, завалили их всякой едой, натыкали целый лес бутылок. Все уселись вокруг столов, а Пёс на коленях у Пом. А Пом на почётном месте. Наверное, поэтому Потный весь вечер называл её «моя маленькая королева». А ещё – судя по всему, причиной тому были бутылки – все чем дальше, тем самозабвенней пели. Пёс не находил в этом никакого благозвучия. Только лишний шум. Вообще он отчаянно трусил. Ему никогда ещё не доводилось видеть (да и слышать) столько людей разом. Он съёжился на коленях у Пом, стараясь стать как можно меньше. Чтобы про него забыли. Но это не помогло. Потный вдруг поднял стакан повыше и закричал:

– Рано расслабились, ну-ка, надо ещё окрестить эту животину!

(«Животина» – это был Пёс.)

– Верно! верно! дать ему имя! – загалдели гости, которые всегда соглашались с Потным. Пом покрепче прижала к себе Пса.

– А ты что на это скажешь, моя маленькая королева?

– Посмотрим, – сказала Пом, не связывая себя более определённым ответом. – Какое имя вы хотите предложить?

Тут наступило великое молчание. Об этом никто как-то не подумал. А в самом деле, погодите-ка, вот ведь чёрт, как же его назвать-то? И впервые в жизни Пёс увидел, как люди мыслят. Ужасно интересно. Они смотрели сперва друг на друга, поднимая брови и пожимая плечами, потом, каждый сам по себе, смотрели в пространство, подперев рукой подбородок, потом чесали в затылке, потом шаркали ногами и, наконец, все как один поворачивались к Потному и спрашивали, что он придумал.

– Ещё думаю, – отвечал Потный.

И все снова принимались мыслить.

Пёс должен был признать, что вечеринка не лишена интереса. Когда Потный мыслил, он становился очень забавным. Лоб у него собирался складками, как у бульдога, а нижняя челюсть выдвигалась вперёд. Того и гляди клыки покажутся, и станет слышно, как скрипят мозги. Лицо становилось ещё краснее, чем обычно. Все гости молча смотрели на него. Это продолжалось довольно долго. Наконец Потный торжественно объявил:

– Придумал.

Все в один голос:

– Ну? Давай! Ждём! Какое имя?

Он отхлебнул вина и сказал:

– Медор!

Отхлебнул ещё глоток и спросил:

– Ну, что на это скажете?

Все дружно зааплодировали.

– Годится! Здорово! Красота! Так оригинально!

Потный смотрел на Пом с нескрываемой гордостью. Но не успел он и рта раскрыть, чтоб спросить, согласна ли она на Медора, Пом ответила очень просто:

– Нет.

(Пёс вздохнул с облегчением.)

– Нет? Но почему же? – спросила Перечница в надежде как-нибудь избежать препирательств.

– Потому что в жизни никакую собаку не зовут Медор, только в книжках. К тому же Медор – это старо. Вот почему нет. А «нет» – это значит «нет».

Последовало неловкое молчание, только посуда звякала. Чтобы как-нибудь прервать его, кто-то предложил:

– Тогда, может, Милу?

– Нет, – отрезала Пом. – Милу – то же самое: это не собачье имя, это имя картинки.

Новая порция молчания. До всех начинало доходить, что придумать собаке имя, оказывается, не так-то легко. Прежнего веселья уже не чувствовалось. Казалось, над застольем нависла какая-то туча. Главным образом над головой Потного. Чёрная туча, которая вот-вот разразится молниями. Тут все, как один, бросились головой в омут:

– Рекс! – предлагал один.

– Принц! – подсказывал другой.

– Милорд! – выкрикивал третий.

– Вольф! Верный! Султан! Трезор! Паша! Барон!

На каждое предложение Пом отвечала просто:

– Нет.

Иногда она снисходила до объяснений:

– Это имя не звучит. А это слишком простецкое. А это какое-то выпендрежное. А так каждую собаку зовут.

И так далее, пока чёрная туча над головой Потного не лопнула:

– Ну ладно! Сама тогда придумывай, раз ты такая умная! Давай-давай, что ж ты? А? Никак не придумаешь? Ну? Мы ждём?

– Пёс, – просто сказала Пом.

– Понятно, что пёс, а дальше? Какое имя ты этому псу даёшь?

– Моего пса будут звать Пёс, – терпеливо объяснила Пом.

– Как это – пёс? – Потный вытаращил глаза. – Пёс – это же не имя!

– Это имя, и из всех имён оно самое оригинальное, самое красивое и самое простое. Я не знаю ни одной собаки, которую звали бы Пёс. Кроме моей, – заключила она, глянув так, что сразу стало ясно: вопрос решён и обжалованию не полежит.

– Да ведь всех собак называют «псами», куколка моя! – вмешалась Перечница с вымученным смешком, – это их название, оно и в словаре стоит! Ну сама подумай!

Взглядом она извинялась перед гостями.

– Я всё обдумала. Мой пёс, единственный из всех псов, будет носить имя «Пёс», он будет Пёс с большой буквы, потому что таких, как он, больше нет, он единственный!

– Вот уж это точно, – признал Потный, многозначительно подмигивая гостям. – Да и вообще, может, ты и права, зачем ему имя, всё равно он слишком глуп, чтоб отзываться.

Пом ничего не ответила. Только улыбнулась. Она встала из-за стола. Сказала: «Всем спокойной ночи», – а Псу, который так и сидел на стуле, не зная, что нужно делать, бросила, не оборачиваясь:

– Пошли, Пёс!

Пёс поспешил на зов, словно его всю жизнь так и звали.

А потом отпуск кончился. Надо было возвращаться в Париж. Там они жили – Потный, Пом и Перечница. В Париже.

Не слишком приятное путешествие для Пса. Нет, были, конечно, приятные моменты, но были и другие… Начать с того, что Пёс впервые ехал в машине. (Дорога от Ниццы до кемпинга не в счёт, она была прямая.) А тут Пёс в первый раз узнал, что такое повороты . Потный решил ехать горами вдоль моря, потому что, как он говорил, это туристический маршрут. «И дешевле», – добавляла Перечница. Пёс ехал стоя на заднем сиденье рядом с Пом. На каждом вираже он чувствовал, как внутри него тоже всё переворачивается. А виражей было столько, что на каком-то из них Пса вывернуло. Увидев это, Пом стала белой, как облачко, и её тоже вывернуло. Услышав это, Перечница поспешила открыть окно, так что её вывернуло уже наружу. Эти извержения так бесили Потного, что он срывал злость на всех прочих автомобилистах. В таких случаях ему представлялось, что он один едет правильно. Он жал на газ, и машина неслась на полной скорости. (С прицепом, который мотался сзади, как придётся.) Пёс, который теперь высунул нос в окно, был в восторге. Все запахи мира завихрялись вокруг его морды. Какой-то ураган наслаждений! (Он уже начал свыкаться с поворотами; даже признал, что автомобиль – прекрасное изобретение человека.) Иногда они останавливались: попить, заправиться или чтоб мотор немного остыл. При этом случалось, что Потный оказывался лицом к лицу с кем-нибудь из автомобилистов, чьё водительское искусство незадолго перед тем критиковал. Для Пса такие встречи были захватывающим зрелищем. Потный направлялся к автомобилисту, с самым угрожающим видом поигрывая мускулами. Если автомобилист был того же роста и сложения, он тоже демонстрировал свои. И начинался мужской разговор. Пёс навидался такого на свалке. Два здоровенных кобеля сходились, рыча, вздыбив шерсть на мускулистых загривках. Слыша их рык, видя их напрягшиеся шеи и уши торчком, их оскаленные клыки, сверкающие на солнце, Пёс так и ждал, что они схватятся не на жизнь, а на смерть.