Николай Тихонов - Волшебная бумажка [авторский сборник]

Пашка Тырданов уступил мне первое место скрепя сердце. Он уже никакими романами из «Мира приключений» не мог забить неисчерпаемого водопада моей безудержно летящей фантазии. Никто из ребят не мог допустить мысли, что здесь обман. Они прыгали от восторга, и только мои авторы вводили их в смущение. Они расспрашивали о них меня, они спрашивали у знакомых и родителей, и никто не знал этих неведомых писателей, кроме меня одного. Правда, я иногда пробовал приписывать мои романы известным авторам, но этих книг тоже никто, естественно, не читал. В упоении своего успеха я позволял себе уже более глубокое проникновение в тему. Я перешёл на исторические сюжеты. Я сказал, что вспомнил ещё один очень длинный, в пяти частях, роман, который называется «Звёздный плащ, или Трагедия в Кверетаро». Речь шла о судьбе мексиканского императора Максимилиана, расстрелянного по приказу народного вождя восставших мексиканцев — Бенито Хуареса. Ну кто, кроме меня, зачитывавшегося книгами о войнах, мог знать детали этой старой истории, полной самых трагических подробностей!

Моя адская память перерабатывала огромный материал, но даже мне трудно было действовать без предварительных набросков. Я записывал на листках отдельные главы, приключения героев, исторические события. Я рассказывал этот роман в опьянении победителя.

Пашка Тырданов пожирал меня глазами и ничего не понимал. Но в его хитрых прищуренных глазах яугадывал что-то задуманное против меня. Он уже не спрашивал, кто автор. Он только аккуратно приходил послушать, так как это был необыкновенный номер. Я рассказывал каждый вечер с продолжением. Я так вошёл в эту роль, что мне не хотелось кончать приключения моих героев. Казалось, они будут продолжаться бесконечно. Поражённые услышанным, мальчишки просили рассказывать без сокращений. Если бы они знали, что мой монтаж потерял конец! Я сам не знал, чем кончу. Один раз мне пришло в голову сказать, что конец книжки оторван и я его не знаю, но, взглянув на лица слушателей, я понял, что мне этого не простят. Я тщательно придумывал конец. Пашка хмурился день ото дня всё больше. И конец моим рассказам наступил раньше, чем я предполагал.

Когда я, продекламировав очередную часть, сказал, что завтра будет конец, Пашка усмехнулся и сказал:

— Можно три вопроса?

— Давай хоть четыре, хоть шесть, — сказал я, смотря на него с превосходством чемпиона.

— Первый вопрос: кто автор? — спросил Пашка. — Ребята, смотрите на него внимательно…

Он хотел смутить меня этим вопросом, но я был готов к нему.

— Я уже говорил, что первой страницы в этом романе не было. А переплёт был разорван, и вторая страница тоже — на цигарки кто-то свернул. Что пристаёшь — глупо. Откуда я тебе имя возьму?

— Так, — сказал Пашка голосом судьи, и мне это не понравилось. — Второй вопрос: покажи эту книжку, ты говорил, что она у твоего дяди была…

— И про это я уже говорил, а ты не слушал. Она была, а потом кто-то украл её, ремонт был у нас в квартире. Я нашёл её, уже она была масляной краской залита, и ничего нельзя было разобрать.

— Так, — сказал совсем мрачно Пашка, — третий вопрос: когда конец будет твоему рассказу, твоей муре…

Во-первых, это не мура. Муру бы так не слушали. И ты так бы не злился, я тебя знаю. А у тебя что-то в башке испортилось, что ты всё спрашиваешь о том, о чём я уже говорил. Я сказал и могу для тебя повторить: завтра конец будет, понятно?

— Нет, конец будет сегодня! — закричал Пашка, вскакивая на бревно и размахивая руками.

— Сегодня конца не будет, — сказал я, — я устал.

— Нет, конец будет сегодня, — заорал Пашка, — сейчас будет конец! Я нарочно спрашивал, для проверки. Никакого автора нет, никакой книжки нет и не было. Он всё врёт. Он нас всё время обманывал. Он сам всё сочинил. Вот доказательство…

И он запрыгал по брёвнам, тряся над головой какими-то бумажками. Когда я пригляделся, я схватился за карман. Карман был пуст. Пашка потрясал моими записками, моими черновиками. Мальчишки хватали эти бумажки и, смеясь, читали мои перечёркнутые строки, мои варианты последних глав. Я забыл эти листки на скамейке перед Пиль-башней. Пашка проследил меня и утащил эти листки из-под моего носа. Я был разоблачён.

— Он нарушил обещание, он нёс всякий вздор, вместо того чтобы честно рассказывать прочитанные книги. Изгоним его из нашего клуба! — орал Пашка, и многие присоединились к нему. В них говорили, по-моему, все низкие страсти: зависть, тщеславие, униженная гордость.

Я тоже кричал на них:

— Всё равно вы потеряли, а не я! Вы так и не узнаете, какой будет конец!

Они не слушали меня, свистали и кричали, что я обманщик, что сочинитель. Они кричали об этом с такой обидной насмешкой, что я понял: они меня изгонят из этого клуба рассказчиков.

— Хорошо, — сказал я, стараясь перекричать крикунов и Пашку, — я ухожу. Оставайтесь со своим Пашкой. Пусть он услаждает вам слух. Вы злы потому, что я нарушил обещание, вы злы потому, что вы не умеете ничего сочинить. И Пашка тоже. Вы сами ничего не умеете сочинить. Ну и читайте чужие книги всю жизнь. Чужие, а не свои…

С этими словами я покинул навсегда вечерний клуб рассказчиков на брёвнах, на дачных задворках в деревне Глазово около Павловска.

В детстве жил я на даче на Чёрной речке. Там было множество детей, и мы играли в самые разные игры: в войну, в индейцев, в сыщиков, в цыган.

Когда же начиналась драка всерьёз, матери бросались разнимать нас и выводить главных драчунов за уши из боя.

Но вот все игры нам наскучили, и мы не знали, что делать. Главным заводилой у нас был мальчик Паша. Он был старше нас. Он всё знал и всё умел. Его мы называли «профессор кислых щей и баварского кваса».

Паша, собрав детей, предложил сделать спектакль.

— А пьеса какая? — спросили дети.

— А пьесу мы напишем сами, — ответил Паша, и это всем понравилось.

Мы стали писать пьесу целой толпой. Но сначала возникли большие споры. Девочки требовали, чтобы пьеса была про путешествие, потому что они хотели плясать танцы диких. Им очень хотелось плясать, и они настаивали, чтобы в пьесе были пляски.

Но мальчишки остановились на войне. Тогда шла война с японцами, и все мальчишки мечтали о сражениях и о героях. Паша сказал как самый главный:

— Будем играть пьесу «Оборона Севастополя».

— Что это такое «Оборона Севастополя»? — спросили все у Паши.

Паша рассказал очень складно содержание пьесы — о том, как разные народы напали на Россию и осадили Севастополь. Он рассказал про адмирала Корнилова и адмирала Нахимова и про то, что в этой пьесе будет много стрельбы, много убитых и раненых.