Николай Богданов - Искатели сбитых самолетов

— Постойте, постойте, — Володя стал всматриваться в ее лицо, — да, да, да, мы же встречались… Так, так, так, вас зовут Млада!

— Почти…

— Рада?

Еще раз всмотрелся и радостно:

— Лада!

— Ну, конечно же, Влада!

— Вожатая пионерлагеря?

— Да, да, вы тогда спускались к нам с неба, — вожатая помолчала. — Володя, вы не знаете, что в Старой Руссе, наши или фашисты?

— Точно не скажу сейчас, но этот пункт у меня на карте помечен черным… А ну-ка, дайте планшет.

Пионеры помогли развернуть карту, общими усилиями усадили Цыганкова, и он быстро определил место, где находится отряд. И даже название на карте сохранилось — Царев хутор. Он помечен красным крестиком, как ориентир. С воздуха хорошо видна сосновая грива, изогнутая лукой.

Цыганков, конечно, не знает последних событий на фронтах, но думает, что фрицев где-то крепко зажали наши. Немцы, снабжая какие-то войска самолетами, устроили воздушный мост над здешними лесами.

Неплохо бы добыть со сбитых самолетов радиоприемники и передатчики. Без связи с Большой землей какая может быть жизнь?

И вот ребята уже мечтают, как слушают Москву, получают задания, организуют пионерский партизанский отряд под командой Цыганкова… Ведут разведку в глубоком тылу… И, вооружившись трофейным оружием, дерзко нападают на…

А Владлена Сергеевна все больше тревожилась за Цыганкова. Да, ему становилось как будто лучше, лицо подживало, он повеселел, не бредил, не стонал, но температура все держалась. Вероятно, из-за сломанной ноги. Взятая в лубки, она распухла, посинела. А что, если началась гангрена? Ведь это смерть или потеря ноги.

Подумать страшно об ампутации… Нужен хирург, опытный врач. И немедленно! Вожатая вспомнила о докторе Соколовском, который летом спас одного мальчишку, попавшего под машину. Сразу потеплело на сердце, возникла надежда. Конечно же, он не откажет.

Бывало, и в дождь и в жару, днем и ночью, по первому вызову приезжал он в пионерлагерь из Старой Руссы. И всегда в брезентовой накидочке с капюшоном, из-под которого торчала белая курчавая борода. И не на машине, а на лошади в смешной тележке, на козлах которой важно восседал больничный кучер по имени Митрофан.

Глаза старого доктора лучились таким добром, таким участием, что при первых же словах его: «Ну-с, батенька, что это вы болеть изволите?» — больному уже становилось легче. Он наверняка на месте, при своих больных. И конечно, никто не тронул старика — доктора всем нужны.

Мысль найти доктора Соколовского пришла не только вожатой. Об этом говорили и ребята. Мало того, они уже приготовили лодку, в которой хотели отправиться в город.

Морячок и Торопка нашли рыбачий челн, наполовину затопленный, быстро законопатили дырки, вытесали весло и спрятали в зарослях прибрежного тальника. На днях они собирались тайно отправиться в Старую Руссу.

Обо всем этом узнала вожатая от своей добровольной осведомительницы Лизочки.

Спорить с ребятами, останавливать их было бесполезно. По своему ребячьему упрямству что задумали, то и сделают. Вон с Файеровыми — такой же случай.

При одном воспоминании о близнецах-фонбаронах у нее кошки на сердце скребли. Она упрекала себя в отсутствии бдительности… Из обрусевших немцев… Фамилия одна чего стоит!

Нет, конечно, она должна ехать сама, и как можно скорее.

Страшно оставлять ребят одних. Но что делать? Другого выхода нет. Два-три дня пройдет, и она явится с доктором Соколовским. И летчик будет спасен!

Владлена Сергеевна написала ребятам подробную инструкцию, как себя вести без нее. Особую записку — лесным сестрам, как ухаживать за летчиком. И, ни с кем не попрощавшись, тихо, тайно села в заветный челн темной ночью и — неси меня, вода, куда сама течешь!

Она взяла с собой Лизочку: хоть и слабое существо, а все же вдвоем веселей.

Всю ночь плыли они по темной, бездонной реке, минуя черные, зловещие берега. А лес над водой — страшный, лапами грозится, сучья корявые к воде гнет.

К рассвету показались церкви старинного города.

В лесу они набрали полные корзины грибов, чтобы немцы приняли их за грибниц.

Но у входа в город Владлена Сергеевна как-то оробела. Ей стало не по себе, когда увидела на верстовом столбе указательные стрелы и надписи по-немецки.

Она сжала руку Лизочки, словно ища поддержки, и спросила:

— Как ты думаешь, если Файеровы попались к фашистам, не стали они предателями?

— Ой, не знаю, Владленочка Сергеевна, они такие хитрые, такие скрытные…

— Но мы с тобой, что бы ни случилось, своих не выдадим! — сказала вожатая. Ей вдруг ужасно захотелось увидеть лукавые мордочки близнецов, взглянуть в их голубые глаза и убедиться, что эти озорники, несмотря ни на что, хорошие ребята, верные пионерскому знамени.

С этой мыслью она и вошла в занятый фашистами город.

А что случилось с братьями Файеровыми после того, как они одни отправились на разведку?

…Герка очнулся оттого, что кто-то лизнул его в нос. Открыл глаза — над ним собачья морда. Перед этим братья проблуждали в лесу не меньше двух суток, никак не могли найти жилья человеческого. Потом неподалеку взорвалась бомба, и ребята потеряли сознание.

— Пиль! — приказывает ей хозяин, а она только хвостом машет.

Удивленный охотник поторопился к кустам, не понимая, что с собакой. А в высокой траве вместо тетеревиного выводка — мальчишка.

— Кляйн киндер? Вас махен зи ин вальде?

— Шпацирен их.

— О? Во ист фатер, муттер? Вер?

— Майн муттер дойч… Их бин Файеров.

— Фольксдойч?! — воскликнул охотник и наклонился.

Герка увидел перед собой толстое лицо с вытаращенными глазами, шляпу с пером, сдвинутую на затылок, и хотел вскочить, но со всех сторон к охотнику побежали солдаты в мундирах мышиного цвета.

Немец стал рассказывать им о своей находке, все время восклицая: «Дитя немецкой крови в диком лесу, подарок судьбы, не иначе! Несите!»

Солдаты взяли мальчика на руки и, весело переговариваясь, пошли вслед за охотником вон из леса. Торопясь поскорей выбраться с опасной охоты (они побаивались партизан), солдаты быстро несли на плечах по очереди найденного мальчика.

Так Герка и доехал верхом на гитлеровцах до какого-то дома с колоннами, над которым еще виднелась замазанная известкой надпись «Школа».

Его пронесли под аркой, где вместо «Добро пожаловать» была надпись: «Имение господина фон Бутеноп».

Навстречу пахнуло запахом свежевыпеченного хлеба. Выбежали какие-то незнакомые, нерусские люди. А на крыльце с мраморными ступенями, сильно стертыми, появилась величественная старая женщина в длинном черном платье, с серебряной башней волос. На груди ее висел на золотой цепочке револьвер с перламутровой рукояткой. А рядом стоял громадный пес из породы немецких овчарок.