Николай Богданов - Искатели сбитых самолетов

Он так грозно зарычал, что солдаты сразу встали и опустили свою ношу на ступени крыльца. А охотник, приласкав собаку, поцеловал руку у старухи и стал торопливо объяснять происшествие в лесу.

— Это судьба, — кивнула, соглашаясь с ним, старуха и, склонившись, погладила Герку по слипшимся волосам.

По ее приказанию женщины, не говорящие ни слова по-русски, раздели его, выкупали в горячей воде, одели в какую-то женскую одежду и, весело посмеиваясь, проводили к столу.

После чашки кофе с булочкой, которую Герка проглотил не разжевывая, его разморило, и он заснул.

А проснувшись, с удивлением обнаружил, что утопает в перинах, покрытых белыми простынями, и накрыт пикейным одеялом. При первом движении ему сказали «Гутен морген» и угодливый мужчина, как маленького, стал его одевать.

И началась для Герки удивительная жизнь.

Его поили, кормили, за ним ухаживали, словно за живой куклой. Он шагу не делал без нянек. С него глаз не спускали важная старуха и ее пес-хранитель.

Она, даже спать ложась, усаживала Герку с собой рядом и заставляла читать ей вслух скучнейшие немецкие романы, пока не засыпала. Тогда и Герку лакей относил на руках в его постель. Все это походило на сказку, в которую самому не верилось.

Но Геракл каждый день вспоминал брата, которого, как ему смутно помнилось, унес какой-то бородатый старик. А спросить о нем не решался.

Здесь все говорили только по-немецки, русских вокруг не было. Мало того, он слышал, как нашедший его толстяк приказывал солдатам стрелять в каждого подозрительного русского. Сам он носил в каждом кармане по пистолету и по утрам упражнялся в стрельбе по чучелу, наряженному в красноармейскую шинель.

Герке стало страшно.

Но не было сил отказаться от еды и питья, от купанья в теплой ванне, не было возможности убежать. Да и куда? Вокруг все захвачено немцами. Так говорят и солдаты, и сам хозяин поместья фон Бутеноп, и его престарелая мамаша. Они слушают берлинское радио и ликуют — германские войска уже идут к Москве, к Ленинграду. Скоро вся Россия будет германской.

А вдруг и ребята уже в руках немцев? Сердце его сжималось, но тут же появлялась другая мысль: может быть, с ними немцы так же хорошо обращаются, как здесь с ним?..

Недалеко от дома с колоннами находилась пекарня. Немецкие солдаты каждый день грузили на машины и отправляли куда-то горы хлеба.

Куда бы это?

Вот если бы рядом был Тезка, он все бы разузнал, он сразу бы сообразил, что надо делать. А без брата покладистый и добрый Герка был, как нуль без палочки…

И Герка так затосковал по своему брату, что стал худеть, бледнеть и увядать, несмотря на все старания Бутенопов и их слуг.

Тезку принес к себе домой Матвей Бортников, старик из села Бутенево. Он ходил проведать угнанный в глубину леса и спрятанный от фашистского нашествия колхозный скот и обнаружил чуть живых мальчишек на одной из лесных полян.

Подивился их схожести, сразу определил, что городские, из эвакуированных. Ишь, ботиночки желтые, скороходовские. И когда они открыли глаза, одного взвалил на плечо и понес в село, а за другим решил вернуться вскорости — двоих сразу не дотащишь.

Вернулся он не очень скоро, вместе с внучатами, а мальчишки и след простыл. Потоптанная трава и следы подкованных сапог сказали, что его нашли и забрали германские солдаты.

Так и остался в семье Бортникова только один из близнецов, назвавшийся Тезкой.

Мальчишка плакал, просил найти брата. И все требовал, чтобы колхозники немедленно помогли пионерскому отряду, заблудившемуся в лесу. Ему отвечали, что в селе фашистский гарнизон, в лес ходить строго запрещено, сразу стреляют, как заметят. А хлеба и у самих нет.

В селе появился бывший помещик, которому фашисты отдали его прежнее имение и монополию на выпечку хлеба для германской армии и немного для продажи. Но немецких марок ни у кого нет, а самим выпекать хлеб помещик не разрешает.

Вот и держится народ на картошке.

А вместо молока — квас. Потому что всех коров у жителей забрал в свое имение новоявленный помещик. Подсчитав, сколько коров у него отобрали в семнадцатом году, сколько с тех пор у них могло быть приплода, а у этого приплода еще сколько могло появиться телят, он еще считал, что недополучил свое!

Но разве с ним поспоришь? Он у фашистов в чести. Два сына, которых он увез во время революции из России малышами, теперь заслуженные офицеры фашистской армии, сражаются за Гитлера в рядах германской авиации, и ему за это почет и уважение.

Был он когда-то Иваном Ивановичем Бутеневым, а убежав от революции в Германию, вспомнил, что предки его — обрусевшие немцы звались Бутенопами, и вот теперь царствует под охраной фашистских солдат.

Всем русским он так не доверяет, что и прислугу с собой привез заграничную: лакей — австриец, повар — венгр, горничная — чешка, кастелянша — француженка, даже собака — немецкая овчарка по кличке Рекс. И так натренирована, что русский дух сразу чует. Каждого, кто приблизится, готова разорвать в клочья. Особенно ненавидит русских босоногих мальчишек…

Все это поведали Тезке местные ребята. Когда он спрашивал, есть ли здесь коммунисты, комсомольцы, пионеры, сельские ребята сразу умолкали. Чужой все же…

Дед Матвей, нашедший его в лесу, как-то попросил поточней рассказать, кто его родители, что они делают. Узнав, что отец строит корабли, а мать преподает немецкий язык в школе и оба они коммунисты, старик почесал маковку.

— Вот так чудеса, а сынок предался фашистам.

— Кто? Герка? Не может быть! Он честный! Это клевета! — Тезка так обиделся за брата, так раскипятился и так обрадовался, что тот все же нашелся, что чуть не растерзал старика.

А Бортников усмехнулся его горячности и рассказал, что в семье помещика найденного в лесу мальчишку сделали приемным сыном, фольксдойчем.

— Что это за фольксдойч?

— Лицо немецкой крови, живущее в другой стране, таких гитлеровцы считают своими, арийцами, хотя и второго сорта.

— А мы не из того сорта, мы голландского происхождения. Наш предок был пушкарем при Петре Первом. Когда палил в шведов, командовал «файер»! И сам царь прозвал его Файеровым.

— Вот вы из каких знатных.

— Ага. С тех пор наши предки всегда верно служили России. И мы с Геркой тоже будем… Мы здесь родились, мы русские! Только он потише меня.

— Про тебя не скажу, русачок, ясно, удалой парень, а в Герке помещик и его мамаша души не чают. Ничего себе «тихоня»!

— Это ошибка! Герка, он такой: он, если не поджечь, тих как порох, а поднеси спичку…

— Ого! — усмехнулся старик. — Пороховой бочонок в доме врагов — это штука веселая… Да не просто к нему спичку поднести. Его там, как цаценьку, стерегут. За ним много глаз…