Виктор Голявкин - Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы [сборник litres]

– Я никого не боюсь! – сказал Саша смело.

Я вынес перчатки, предоставил им право выбирать. Ситуация забавная, наподобие дуэли.

– Перчатки одинаковые, – сказал я, – только эти поновей. Возьмите себе новые, для меня не имеет значения.

– Конский волос? – спросил он, со знанием дела ощупывая перчатки.

– Именно конский, – сказал я.

– Мы возьмем старенькие, – глубокомысленно сообщил он.

– Там тоже конский волос, – подначил я.

Ничего, ничего… – сейчас он мне отомстит за мои слова, поставит меня на место. Сосредоточенность, смотрите, у него какая!

Он сорвал рубашку, я увидел его мускулатуру, все тело в буграх и дольках, идеально себя накачал, классическая мускулатура, идеально сложен, хотя и роста небольшого, стальной паренек!

Он заметил внимание к его мускулам, надулся как пузырь, грудь выпятил, протягивает Ирке руки, чтобы она ему перчатки натянула.

Зашнуровала ему перчатки, потом мне.

– Сейчас я ударю по клавише, – сказала она, – и вы начнете.

– По какой? – спросил я, подтрунивая.

– Что по какой? – растерялась Ирка.

– По клавише какой?

– Ах, по любой, – засмеялась она. – Приготовиться!

– Тогда ладно.

Она тренькнула, и в тот же момент он кинулся на меня вперед головой, вернее, побежал сломя голову, этакая литая махина, сгусток мышц, таран, нахальный паренек.

Я отскочил быстро в сторону, и он чуть не врезался в стену – элементарный приемчик в таких случаях. Вот кто бык, покажи ему красное! Я сразу понял, что он не может ни черта.

Ирка захихикала.

Удивленный и обозленный, он повернулся и точно так же вторично на меня побежал. Я от него большего ожидал с его мускулатурой, хотя бы что он будет осторожней, а он бросался геройски, но бестолково, обреченно.

Я махнул два раза в голову левой, правой и оглушил его. Он «поплыл», пошел по комнате, натыкаясь на стены, на что попало, как в непроглядном тумане, повторяя, как в бреду: «Я не хочу… Я не хочу… Я не хочу…» Искал бессознательно дверь и не мог ее найти, хотел выйти, пытаясь при этом сорвать свои перчатки.

Подскочила к нему Ирка («Что с тобой? Что с тобой?»).

– Пройдет, – сказал я виновато, – сейчас все пройдет, это ненадолго…

– Как мне теперь о тебе думать? – сказала Ирка загадочно.

– Подумай о нем, – сказал я.

– Неужели тебе не нравится, когда думают о тебе?

– А мне все равно, – сказал я неправду.

– Вот как!

Она, приплясывая, подбежала к роялю и весело тренькнула по клавише.

– Пошли домой, – сказал гимнаст, окончательно пришедший в себя.

У дверей Ирка положила мне руки на плечи и, глядя в глаза, сказала:

– До свидания…

Зал полон. Висят на решетках окон, сидят на подоконниках, теснятся у дверей. Юношеские соревнования «Открытый ринг» вот-вот начнутся. Рвусь в бой. Здесь я встречусь с равным противником. Настроение боевое.

Кто он?

– Нету у тебя противника, – сообщает И-И.

Вот новость! Вылетел по жеребьевке, оказался без партнера. Трое в моем весе, третий лишний…

– Одевайся, раз так вышло.

– Не буду одеваться!

– Ну, ходи без штанов.

Стою в трусах с забинтованными кулаками, намерен надеть перчатки, а драться не с кем. До чего обидно!

– Почему именно я лишний, можете объяснить?

– Не ты один.

– Кто еще?

– Средневес.

– Где он?

Кинулся его искать, единственная надежда. Сидит, грустит так же, как и я, без противника. Умоляю слезно:

– Давай, друг, поработаем, хоть я и полусредневес. Упросим судей, главного судью упросим, чем мы не противники?

Хочется мне подраться, и ему хочется, войдите в наше положение, товарищи судьи!

– Нет вам партнеров, вам же объяснили!

– А разве мы не партнеры?

– Какие же вы партнеры?

– Разве мы не пара?

– Какая же вы пара?

– Но мы согласны.

– Оставьте, ребята, нечего голову морочить!

Напрасный разговор. Никто нас понять не хочет. Никто в наше положение войти не хочет. Никто нам посочувствовать не хочет. Непонятые мы и отвергнутые. Выходят на ринг пары, а мы не пара. Не дают судьи нам подраться!

Прищурившись, смотрит на меня Азимов.

– Найдем, найдем тебе партнера, раз ты так стремишься, только не сейчас.

Молча оделись, вышли на улицу со средневесом, одинокие, с одинаковой сегодняшней судьбой, неполноценная пара, вовсе не пара, а недоразумение…

Дошли до угла, пожали друг другу руки и разошлись.

– Может, мне пока не ехать с разрядниками на соревнования? – спросил я у И-И. – Не так давно меня избили, как бы не повторилось.

– Когда это было, сто лет назад!

– Может, обождать?

– А ждать чего?

– Ну, потренироваться, подготовиться как следует, наверняка.

– Вот и потренируешься. В Кировабаде знаешь какие парни? Воздух там чистый, дышат ребята, как моторы, на винограде выращенные молодцы. Буйволиная закваска, только техники маловато. Имей в виду: если двинут, пропустишь удар – улетишь на небо, на облака к Христу, и останешься там отдыхать.

Смеется.

– Это мы еще посмотрим.

– Ого! Мне уже нравится! Этого я и ждал! Верно. Нечего бояться. Ты же не мешок, набитый опилками, а человек, не могут тебя безнаказанно бить, ни в коем случае. Защищайся и сам нападай – и порядок.

– Легко сказать!

– Пойми, нету у меня разрядников в твоем весе, ну нету! Неполная команда, потеря очков. Поработаешь, раз-раз – и порядочек, а может, и заденешь удачно – совсем хорошо. Со средневесом, помнишь, рвался, а теперь назад?

По всему, он не очень-то мне верил, но другого выхода у него не было.

– Там меня подвели, теперь тут…

– Я подвел?

– А то кто? С разрядником я проиграл жестоко на ваших глазах, и опять… Я не трушу, но не хочется мне проигрывать, идти по стопам Дубровского, а начало похоже. Мало шансов победить.

– А закалка, опыт?

– Весь дух из тебя вышибут, какая уж тут закалка!

– Настоящий боксер должен отдавать удары, а не получать. Не боец, у которого вся морда кривая.

– Вы же виноваты.

– Не те мне попадаются, не те!

– А мне не те противники. Не думаете ли вы, что я могу выйти с чемпионом мира?

– Глупо, брось, не дури, пойми реальную обстановку…

– Которая не очень-то реальная для меня.

По-честному, ехать, в общем-то, я собрался, для себя решил, но поговорить хотелось, а он нервничал. Еще бы! Команда разваливается, отсутствует средневес, а кировабадцы состав выставили полностью. Давай, Володя, или нам труба.

– Рокки Марчиано, – начал он мне в ухо, – никого на свете не боялся, никого на свете! Его руки прозвали пропеллерами. О нем говорили: «Подставить себя под его удары все равно что сунуть голову под вращающиеся пропеллеры самолета!»

– При чем здесь Марчиано?

– Подставить под твою правую… Ты понял меня?

– Чего подставить? – делал я вид, будто не понимаю.