Вильям Козлов - Пашкин самолёт

— Для кого? Для немца?

Пашка улыбается и снова запускает руку в карман. На ладони с десяток шурупов и винтов с гайками. Летчик бережно пересыпает шурупы в свою ладонь. Он сразу повеселел.

— С этого бы, Павел Терентьевич, и начинал, — говорит он. — А то толкует про какой-то суп. Где наскреб?

— В танке, — отвечает Пашка. — Это который на краю оврага стоит. А башня шагов за двадцать валяется. Вот долбануло!

Летчик закопал в землю картофелины и на этом месте запалил маленький костер. Прогорит костер, и картошка испечется. Пашка в это время обошел самолет вокруг. Там, где появились новые заплатки, останавливался и критически осматривал их.

...Этот истребитель приземлился здесь как раз в тот день, когда наши оставили село. Пашка и Сенька Федоров сидели в покинутой траншее и рассматривали брошенный солдатами станковый пулемет. Он был весь покалечен. Только дуло целое. Они уже собирались вылезти из траншеи, но тут услышали разноголосый самолетный гул над головой. То и дело раздавались неторопливые пулеметные трели. Они казались совсем не страшными там, в небе. Если бы сюда не доносился гул орудий (фронт проходил стороной, километрах в пятнадцати от села) да по проселочной дороге не двигались колонны беженцев и поредевшие воинские части, можно было подумать, что там, высоко в небе, маленькие самолетики затеяли веселую игру. Они смешно гонялись друг за другом, делали мертвые петли, и приглушенные пушечные выстрелы и пулеметная стрельба казались ненастоящими.

Но вот один черный самолет отделился от всех и, все сильнее завывая, пошел в сторону железнодорожной станции. Он скрылся за вершинами сосен, а немного погодя гулко ухнуло, и в небо поднялся столб огня и дыма.

— «Мессер» клюкнулся! — сказал Сенька.

Забыв про пулемет, ребята с азартом наблюдали за воздушным боем. Хоровод самолетов то удалялся от них, то снова приближался. Вот еще отвалил один самолет. На этот раз наш. Он шел носом прямо в лес, но не упал. Над самыми деревьями вышел из штопора и снова взвился ввысь. Но тут показался из-под крыла дым, и самолет, развернувшись, снова пошел над лесом. Он затерялся где-то в деревьях. Пашка и Сенька долго ждали взрыва, но лес стоял молчаливый и тихий.

В этот день они так и не отправились разыскивать самолет.

В село вступили немцы. Не до розысков было. Пашка до сумерек просидел в подполе. Не только его загнала туда автоматная стрельба. Кошка спасалась от немцев в подполе и петух, неизвестно каким образом попавший сюда. Он, нахохлившись, сидел на кадке из-под огурцов и помалкивал. А во дворе был боевой, первый задира. Петух оказался с головой. Не зря забился в подпол. Четырех куриц подстрелили немцы во дворе.

На следующий день Пашка огородами пробрался к приятелю.

Сенька сидел на поленнице дров и ковырял в носу. Одна скула у него стала вдвое больше другой. Глаз заплыл.

— Контузило? — спросил Пашка.

— Фашист проклятый, — сказал Сенька. — Все равно я его не боюсь... Эх, почему мы с тобой не нашли наган или гранату?

— Пойдем в лес?

Пашка не успел ответить: на крыльце показался Гюнтер. Он был в зеленых галифе и майке. На плече полотенце.

Сенька мигнул: дескать, отрывайся, пока цел. Пашка бросился за угол дома, а Сенька пошел к колодцу, поливать фашисту из кружки.

Пашка один отправился в лес. Там часа через полтора и обнаружил самолет. Он был немного помят, хвост покорежен, погнут винт, кое-где лопнула обшивка, но стоял на колесах, как полагается. Летчика не было видно.

Пашка решил, что он отправился разыскивать своих. Он вскарабкался на крыло и залез в кабину. Потрогал штурвал, потыкал пальцем в поблескивающие зелеными и белыми стрелками приборы.

Вдруг небо над головой пропало, стало темно. Незнакомый голос громко произнес:

— Попался, мародер?!

Пашке сразу стало весело. Голос-то наш, русский!

— Ты летчик, — сказал он. — Я видел, как тебя вчера сбили.

— А вот и врешь, — сказал летчик, отступая от света. — Никто меня не сбивал. Летел над вашим лесом, гляжу — поляна подходящая... Земляника растет, такая крупная. Дай, думаю, приземлюсь да попробую весенние ягоды.

— Попробовал? — спросил Пашка, разглядывая летчика.

— Отвел душу.

Он был молодой, темноволосый, глаза насмешливые. На небритой щеке ссадина, голова перетянута грязным бинтом. Кожаная куртка распахнута, шлем засунут в карман. У колена болтается планшет с зеленой картой.

—- Решил, значит, раскурочить моего «ястребка»? Растащить по кирпичику?

— А если немцы найдут?

— Много их в деревне?

— Хватает, — сказал Пашка.

Летчика звали Михаилом Абрамовым. Он попросил Пашку никому не говорить, что видел самолет в лесу. Ни матери, ни друзьям. И еще попросил, чтобы Пашка принес ему инструмент, какой найдет дома, и разных винтов и шурупов. Он попробует отремонтировать «ястребок» и улететь к своим. Были бы запчасти, он бы в два дня поставил машину на ноги. А так придется повозиться. Другого выхода нет. Немцы не заметили, где самолет совершил вынужденную посадку, а в лес ходить они не большие любители.

Каждое утро Пашка приходил к нему. Приносил кое-что поесть, все больше картошку и лук. Летчик сильно отощал, но не унывал. И, ремонтируя машину, напевал: «Что же ты, моя старушка, приумолкла у окна?» Дальше, наверное, слов не знал и продолжал мурлыкать мотив. Пашка любил смотреть, как он орудует отверткой и клещами, забравшись почти до половины в мотор.

Один раз, когда они оба работали, на пень вскочил заяц и уставился на них. Одно ухо от любопытства поднялось торчком. Пашка первый заметил зайца.

— Гляди, косой! — прошептал он.

Михаил отвел рукой прядь со лба, посмотрел на зайца. Косой все еще сидел на пне и шевелил ушами. Пашка прикинул, что с этого места его можно достать тяжелыми клещами. Если точно бросить.

— Шарахни в него! — сказал он.

Михаил улыбнулся и покачал головой.

— Это удивительный заяц, — сказал он. — Кругом война, а он, смотри, не дрейфит. Храбрец! Не будем его убивать, ладно, Павел Терентьевич?

— Пусть живет...

Зайца Михаилу хватило бы на три дня. И вот пожалел. А потом, хоть заяц и близко сидел, можно было и промахнуться.

На другой день Пашка принес Михаилу курицу. Он прикончил ее в чужом огороде. Пашка рассудил так: эта курица теперь не наша. Хоть она и живет у кого-то во дворе, ее в любой момент может немец сожрать. Пусть лучше курицу съест летчик. Курицу они съели вдвоем. Летчик соорудил вертел, и они изжарили курицу на костре. Вкусная получилась. Уже сколько дней прошло, а до сих пор приятно вспомнить про этот обед в лесу. Михаил сказал Пашке, что работы осталось на два дня. Там, где обшивку прихватил огонь, он поставил брезент. Без шурупов брезент не хотел держаться. Шурупов нужно было очень много. Пашка бродил по окрестностям и отвинчивал отверткой разные детали и винты с покалеченных танков, автомашин.