Эдишер Кипиани - Тетрадь в десять листов

— Советую тебе вести себя прилично или так проучу, что забудешь о своих яйцах, — предупредил Мишико наседку.

В ответ наседка больно клюнула Мишико в руку.

— Ой! — закричал Мишико и ударил наседку кукурузным стеблем.

Испуганная курица взлетела на крышу курятника, оттуда перелетела во двор, кудахтая и проклиная нас на своем языке. Наверное, она очень удивилась: почему это ребята перестали бояться бабушку Фати. Наше «наступление» завершил Тигренок — погнался за наседкой и куда-то загнал ее.

В гнезде оказалось двадцать пять яиц. Мишико несколько раз пересчитал их. Все они были горячие, как нагретые на солнце камни. Мишико сунул руку в карман. Я думал, что сейчас он вынет соловьиное яйцо, но ошибся.

— Зачем ты принес куриное яйцо?

— Это мое дело, — улыбнулся он.

— А может, оно утиное?

— Нет, куриное… наседка сидит уже третий день, вдруг нам попадется испорченное яйцо! Лучше мы одно выкинем и заменим этим. А ну, еще раз пересчитай.

Пока я считал яйца, Мишико наклонил кувшин так, чтобы показалась вода, окунул шприц и потянул к себе поршень, но вода не прошла в иголку.

— Наверное, проволока продета, а ну посмотри! — сказал я.

Мишико взглянул на кончик иглы и вытащил длинную проволочку.

— Молодец! — проговорил он.

Затем Мишико три раза промыл шприц, взял в руки куриное яйцо и ловко проколол его иглой.

Мишико передал мне яйцо, а сам стал осторожно вытягивать поршень. Сперва показался белок, затем желток, потом все смешалось в прозрачном стеклянном шприце.

— Хватит! — сказал Мишико, снял иглу со шприца и вылил содержимое.

Потом раскрыл листья смоковницы и взял в руки соловьиное яйцо. От волнения сердце у меня заколотилось сильно-сильно. На одну минуту я представил, что мы добились своей цели, что всему миру стали известны наши имена, что о нас пишут в газетах, что нас вызвали в Москву. Ведь всякое бывает в жизни. Интересно, когда прибывает поезд в Москву, днем или вечером?

— А тут нужна особая осторожность, — сказал Мишико, взял двумя пальцами соловьиное яйцо, проколол и выкачал из него белок.

Поглядев на шприц, Мишико убедился, что выкачал достаточно, затем он взял полупустое куриное яйцо, второй раз вонзил в него иглу и осторожно нажал на поршень. Цилиндр постепенно опорожнялся, а наши опасения все усиливались. Разве не чудо — смешать белок куриного яйца с соловьиным!

— Операция окончена, — улыбнулся Мишико. Я взглянул на него: мой брат побледнел от волнения. — Химический карандаш есть? — спросил он дрожащим голосом.

Я сбегал за карандашом.

— Нужно сделать метку на нашем яйце, чтобы не спутать, — пояснил Мишико и, лизнув кончик карандаша, поставил на яйце большую, как родинка, точку. — Смотри и запоминай, куда я кладу яйцо.

Мы вышли из курятника, захватив с собой вынутое из гнезда яйцо, и, спустившись в сад, забросили его далеко в кусты. Мишико как-то сразу изменился, стал ходить медленно и степенно; раза два даже обратился ко мне на «вы», будто я весьма почтенная персона, и наконец торжественно произнес:

— Пожалуйте сегодня к нам обедать!

От всего пережитого я и сам мало что соображал. Может быть, Мишико действительно прав? Ведь скрестили же курицу с гусем!..

Вечером бабушка возмущалась и ворчала:

— Что такое? Видно, кто-то спугнул наседку, и она не хочет подойти к гнезду.

Мне стало жарко… А что, если наседка больше совсем не захочет сесть на яйца?

Я заглянул в курятник. К моей радости, наседка уже сидела на месте.

Ночью я никак не мог заснуть, все думал, на кого будет похож наш цыпленок — на курицу, на соловья или на обоих вместе? А Мишико, наверное, уже спит, лежит себе в темной комнате и даже во сне теребит свой нос, хотя в такую темную ночь можно и собственного носа не найти.

Ночью мне приснилось, будто наступила осень. А наши куры вдруг вспорхнули на деревья и стали сладко распевать, словно соловьи, потом поднялись высоко-высоко и полетели в теплые края. И будто все село высыпало на улицу посмотреть на такое чудо. А бабушка Фати рвала на себе волосы и причитала: «Ой, без меня кто-то напугал кур, и теперь они и близко не подходят к насесту…»

Сегодня я снова заглянул в курятник, наседки там не было. Пока еще нет никаких признаков того, что цыплята вылупятся.

Вечером я стал расспрашивать бабушку. Она ответила:

— К новолунью цыплята уже будут бегать по двору. «Когда же новолунье?» — подумал я, но спросить побоялся, чтобы не вызвать подозрений.

Раз десять в день прохожу мимо курятника. Заглядываю в щелку. Никаких признаков.

Вечером мы с Мишико пошли к роднику.

— Ты сам догадался вытянуть белок шприцем? — спросил я его по дороге.

Он не ответил.

— Или и об этом мельник читал в газете?

— Да, мельник… Зато насчет соловья я сам придумал.

На обратном пути он спросил:

— Как ты думаешь, кто вылупится из нашего яйца — петушок или курочка?

— Не все ли равно? Был бы только похож на соловья.

— Нет, лучше петушок… интересно, как он запоет.

Первые цыплята! Три сразу, и такие хорошенькие!

Мишико почти переселился к нам, ни шагу со двора.

— Вот так-то лучше, — сказала бабушка, — а то носитесь целые дни по горам как ошалелые…

Мы никак не найдем свое яйцо. Наверное, бабушка просматривала яйца — я видел, она зачем-то даже новые подкладывала. Искать метку мы не можем, боимся наседки. У нее уже семнадцать цыплят. Мы все время крутимся возле курятника, притворяясь, что любуемся цыплятами.

Сегодня Мишико вздули. Его маме понадобился шприц, но она не могла вытащить поршень — оказывается, мы забыли его промыть и белок присох к стенкам.

— Для чего он тебе понадобился? Что ты с ним делал? — слышал я крики тети Пелагеи.

Мишико растерялся и ответил, что шприцем он выкачивал из пчел мед…

Все цыплята уже вылупились, только один никак не мог вылезти. Высунул головку, и наседка помогает ему, разбивая скорлупу клювом.

— Этот! — шепнул Мишико.

Мы переглянулись. Мишико кусал губы, я опустил голову, словно мы были виноваты в том, что наш цыпленок оказался обыкновенным. Мы долго молча смотрели на гнездо.

— Знаешь что? — заговорил Мишико. — Потом видно будет… Только мы должны сделать ему метку.

— Как это? — спросил я и подумал: «Какой Мишико умный, конечно, только что вылупившийся цыпленок не может быть похож на соловья. Разве птенчики соловья умеют летать или петь?»

— Видишь, на голове у него черные точечки, — сказал Мишико.

Действительно, у нашего цыпленка две черные родинки на голове, словно вторая пара глаз.

— Да, но такие точечки есть и у того, — показал я пальцем на другого цыпленка.