Стефан Захаров - Ребята с улицы Никольской

— Думаю, господин председатель завкома, что не будет. Договор, заключенный между акционерным обществом и вашим государством, приближается к финалу. Зачем, поймите сами, акционерному обществу лишние расходы. Видите, я от вас ничего не скрываю.

— Мы готовы и на денежную компенсацию…

— Что? — воскликнул удивленный Альберт Яковлевич, но тут же сдержал себя и приятно улыбнулся. — Господин председатель завкома, акционерное общество в эти месяцы не располагает лишними капиталами. Может случиться, что и ближайшую заработную плату акционерное общество задержит. Конечно, не на огромный срок… Поэтому, извините меня, но разговор о денежной компенсации есть не что иное, как пустая трата времени.

Вечером, собрав членов завкома и пригласив представителей партячейки, Самсон Николаевич доложил им подробно о беседе с управляющим. Шум поднялся невероятный. Больше всех возмущался Игнат Дмитриевич, хотя, как уже известно, в завкоме не состоял.

Все мнения в конце концов сошлись к одному: компромиссы отбросить и требовать от акционерного общества полного соблюдения заключенного договора. Если послепраздничная получка будет задержана и спецодежда не выдана, объявить забастовку.

— И в городе нас поддержат, — заявил Самсон Николаевич. — Продемонстрируем иностранным акционерам, что с Советским государством шутить опасно.

У Альберта Яковлевича на заводе имелись «уши». Поэтому на следующий день управляющему стало известно о решении завкома, да завком и сам не делал особой тайны из своего заседания.

— Постарайтесь понять меня как доброжелателя, как друга, — говорил Альберт Яковлевич, явившись к Самсону Николаевичу. — Затевать забастовку бесполезно. Завод, господин председатель завкома, работает в темпе, продукция выпускается, следовательно, здесь претензий к договору нет. К чему, господин председатель завкома, волновать народ? Неужели мы с вами не поймем друг друга? Акционерное общество отблагодарит человека, который пойдет навстречу его финансовым интересам. Но денег рабочим в эти дни, подчеркиваю, не будет.

Самсон Николаевич внимательно слушал управляющего, не перебивая и не задавая вопросов. Когда тот кончил, председатель завкома встал, поклонился ему и иронически произнес:

— Я вам отвечу примерно вашими же недавними словами: извините меня, но этот разговор не что иное, как пустая трата времени.

— Делаете хуже лишь себе, — ответил Альберт Яковлевич и, улыбнувшись, ушел.

Ночью в одном из цехов завода чуть не произошла авария. Кто-то попытался вывести из строя мощный листопрокатный стан, купленный концессией два года назад у чехословацкой фирмы «Витковец». Преступнику совершенно случайно помешали, но задержать его в общей суматохе не сумели, и он благополучно скрылся, так никем и не опознанный.

А утром из города прикатил сам глава Урало-Сибирской конторы акционерного общества. Вместе с Альбертом Яковлевичем этот пузатый господин прошел по всем цехам, всюду тыкал палкой с золотым набалдашником. С завкомовцами глава конторы разговаривать не пожелал, показал лишь палкой на управляющего: вот, дескать, местный царь и бог, с ним и разрешайте все спорные вопросы. А дня через два Альберт Яковлевич сообщил Самсону Николаевичу, что акционерное общество намерено подать Советскому правительству жалобу на саботажников-рабочих, пытавшихся якобы вывести из строя концессионное оборудование.

— Это оборудование и ваше и наше, — ответил председатель завкома, — и нам, понимаете, нет никакого смысла его портить… А про спецодежду что слышно?

Управляющий лишь улыбнулся.

В конце недели, когда должна была быть зарплата, около кассы заранее собралась очередь. Вместе с мужьями в очереди стояли жены и дети. В три часа окошечко открылось, высунулась плешивая голова старшего кассира, и рабочие услышали, что им предлагается получить пятьдесят процентов зарплаты деньгами, а остальная сумма заменяется продуктами из концессионного магазина.

— Долой гнилые ваши продукты! Долой тухлую колбасу! — раздалось из очереди. — Кому она нужна!

— Я лишь выполняю приказы свыше, — растерянно пояснил старший кассир и скрылся.

Рабочие пошли в завком. Самсон Николаевич тут же отправился в заводоуправление, но управляющий ничего внятного сказать не смог.

— …И тогда, — рассказывал нам Игнат Дмитриевич, возбужденно размахивая длинными руками, — наши ребята забастовали. Деньги потребовали полностью, спецодежду полностью. На особом собрании выбрали стачечный комитет. Вот какие дела завертелись, побей меня бог. Руководителем стачечного комитета умного мужика выдвинули. Ершов его фамилия. Слышали про такого героя? С пограничных войск недавно демобилизовался, на польском рубеже служил. Ну и тут сразу распоряжение отдал: выставить в цехах пикеты для охраны заводского имущества и оборудования. По-красноармейски дело организовал. Вот и бастуем, не работаем, тихо на Северном, домна затухла, мартен заглох. А акционерам, кошкиным детям, требование отправлено. Болтают, что какой-то главный их на Урал срочно едет. Были у нас недавно и городские товарищи из Союза металлистов, совместно надумывали, как помощь заводу изыскать…

— Да мы вас, Игнат Дмитриевич, поддержим! — перебил старика Николай Михайлович. — Через профсоюзы поддержим, да и все сознательные люди Республики поддержат… А хитра концессия. Хитра. В конце договора захотела чего-то для себя выгадать. Но ни капельки не выгадает…

— Не выгадает! — стукнул кулаком по столу Игнат Дмитриевич.

Тереха посмотрел на брата и тоже стукнул кулаком по столу.

— Не выгадает, — подтвердил он.

В городе многие знали, хотя в газетах об этом и не писали, что Северный завод бастует и что почти одновременно с ним забастовали и угольные копи «Ключи» и «Бурсунка». Поэтому никто из учеников не удивился, когда на уроке обществоведения Петя Петрин спросил:

— Владимир Константинович, вы нам объясняли про стачечную борьбу в капиталистических странах. А как же получается в нашей стране?

Владимир Константинович, хитро посмотрев на Петю, снял свои большие очки и стал их протирать носовым платком. Мы с нетерпением ждали ответа.

— Понимаю, — сказал учитель, — чем твой вопрос, Петрин, вызван…

— Я ведь, Владимир Константинович… — Петя почему-то смутился и сел на место.

— Понимаю… Не красней! Правильно поступаешь, что интересуешься!

И учитель рассказал всей группе то, что мы с Глебом уже слышали от Николая Михайловича.

— Не надо думать, — говорил Владимир Константинович, — что в Советском Союзе велико число иностранных концессий. Концессии у нас не привились. Народ сумел собственными силами начать восстановление разрушенного хозяйства, но кое-где на первых порах концессии пригодились…