Екатерина Самарова - Когда распахиваются крылья

Гоша снова обнял весь мир руками. черёмуха позади меня, волнуясь, как стеснительная девчонка перед парнем, затрепетала старыми иссохшими ветками. Парень ласково погладил её по осыпающейся коре.

– Но я знал, что это не конец. Я знал, что все это, – он неопределённо махнул рукой в сторону полей, окутанных туманом, – нужно, чтобы однажды появились вы. Люди. Вы, которые, как и я, стали бы творцами. И ещё тогда, когда ничего не было – не было природы, планеты, Вселенной, я уже понимал, как тяжело вам будет. Как невозможно тяжело будет вам принять это первозданное вдохновение. Потому что у любого творчества есть главный принцип. Ты знаешь, о чём я говорю?

Я подумал, вспомнив все, что я слышал о Боге, и неуверенно выдал:

– О любви?

Гоша посмотрел на меня невидящим взглядом, как будто тщательно подбирал слова:

– Нет, это не любовь. Любовь – это только одна из составляющих главного. А главное – это свобода. Творить можно только тогда, когда ты свободен. Несвобода не может создавать миры. Несвобода не может создать любовь. Несвобода не может ничего. И я прекрасно это знал, создавая вас. Поэтому опция свободы воли входит, так сказать, в вашу базовую комплектацию.

Гоша посмотрел на меня с довольным видом, как будто только что объяснил мне какое-то очень важное правило. Я замер, ожидая продолжения, но его не последовало. Молчание чуть затянулось.

– И-и? – не выдержал я.

– «И-и»? – вопросительно поднял бровь Гоша.

– И-и-извините… Но… Причём тут вся эта… эта «свобода»? Я спросил, почему вы… ты не ответил маме и папе? И Женьке? И тёть Наташе? – потом подумал и снова осторожно добавил: – Извините.

– Так я же сказал: потому что даровал вам свободу. Я хотел, чтобы вы творили и создавали свои истории, свои миры. Так же, как и я. Я вам не пастух, а вы не овцы, хотя вы почему-то упорно себя ими считаете. Я создал вас и сокрыл себя. Потому что если бы вы знали, что есть Я, Творец – то какая же это свобода? Я слышу, когда вы мне молитесь. Но и твои папа и мама, и тёть Наташа, и бабка Тоня – всем им я не нужен, хотя иногда и кажется другое. Вася, – Гоша вдруг схватил меня за плечи и легонько потряс, наверное, хотел, чтобы глупые мысли в моей голове перемешались ещё больше, – ты, может быть, пока не понимаешь своего удивительного дара: ты, именно ты можешь создавать этот мир вместе со мной! Даже не так: без тебя, без твоих историй этого мира никогда бы и не существовало! Без тебя точно так же, как и без Меня!

Я ничего не понял, но согласно кивнул. Гоше, видимо, этого хватило, и он отпустил мою куртку. Я чуть-чуть подумал, в голове мелькнула какая-то неловкая и смущающая мысль. В Гошиных словах есть что-то неправильное, непонятное.

– Кгхм… – откашлялся я, привлекая его внимание, – я тут подумал… Извините… Но мы же и так все свободны? Ну… у нас же нет рабства… Или крепостного права. Мы все свободны – и я, и Женька, и тёть Наташа. Почему тогда мы не как ты? Почему я не могу щёлкнуть пальцами и выключить, например, солнце?

Гоша усмехнулся:

– Во-первых, ты можешь выключить солнце, если хочешь, – он со смешком посмотрел на меня, – можешь – в своей собственной истории. Так же, как и я могу выключить солнце в своей. А во-вторых, ты сильно ошибаешься, думая, что вы свободны.

Я уже хотел показать, насколько я свободен, но Гоша меня остановил:

– Вася, Мой дар свободы вам начинается с самого простого вопроса: принять его или нет. И это ваше право – быть свободным или нет…

– Что же тут думать, – не выдержал я, – принимать, конечно.

– Я рад, что ты так думаешь. Но, поверь, принять свободу сложнее, чем говорить о ней. И даже сложнее, чем бороться за неё.

Я снова не понял и снова серьёзно кивнул. Потом снова подумал и спросил:

– А что сложного-то?

– Ты и сам ответил на этот вопрос. Разве я отправил сына тёть Наташи на ту дискотеку, после которой его сбила машина? Или, может быть, я разругался со всеми родственниками бабки Тони? Я наливаю водку в рюмки отцу и матери Петьки Иванова? Нет, это делаю не я, все это делали они сами. Понимаешь теперь, в чём сложность свободы? Нет? В осознании того, что все, что с вами произошло, делали вы. Своими руками. Своими мыслями, идеями и поступками. Я этого не делал, а значит, и помочь вам не могу. В этом тяжесть свободы – понять, что ваша жизнь зависит только от вас, а не от меня.

Я нахмурился, обдумывая его слова. Потом не удержался и выпалил:

– То есть Петька, Всемирный потоп и Гитлер – это не ты сделал? Потому что мы стали много грешить и все такое?

– Нет, не я. Все это – ваша работа. Я только наблюдал.

– А то, что я сегодня прямо перед Тёмкой в лужу упал, – тоже не ты? Извините…

– Нет, не я. Вот, я полагаю, мы и подошли к главному вопросу, – Гоша подмигнул мне, – давай, спроси меня ещё раз. Только не кричи. А то в прошлый раз я чуть не оглох. То есть мог бы оглохнуть. Ну, ты понимаешь – если бы у меня были уши…

Я растерялся и на минутку даже забыл, о чём я тогда кричал на ручье. Но тут подул ветер и одна из ветвей черёмухи плетью полоснула по моей щеке. Я вскрикнул от боли и рукой схватился за наливающийся жаром рубец.

– Ай! За что?!

– Извини, мне просто показалось, что ты забыл, о чём спрашивал. Вот я и напомнил, – парень невинно улыбнулся.

Я снова разозлился: он ещё и смеётся! Да будь он кем угодно, хоть Богом, хоть Дьяволом, кто разрешил ему издеваться надо мной!

– Никто, – серьёзно сказал Гоша. – Давай, задавай свой вопрос.

Я вспомнил тоскливо скрипнувшую деревянную лестницу подо мной. Вилы, летящие почти мне в лицо. Истеричные крики курицы. Зловонную густую жижу на лице и омерзительный смех Тёмки. Заплаканные Женькины глаза. И не выдержал.

– Почему… Почему я такой неудачник? Почему я отовсюду падаю, стукаюсь о любой косяк, все роняю и разбиваю? Ведь… Ведь я знаю – я не такой! Не неудачник! Как будто все это сверху на меня падает! И только на меня, а не на других! Почему?

Гоша понимающе и внимательно посмотрел на меня, как будто искал что-то внутри моей головы.

– Но ты же и сам знаешь ответ, не так ли?

– Нет! – от возмущения я даже задохнулся. – Откуда мне знать?! Я уже несколько лет пытаюсь понять, почему, и не понимаю!

– Неправда, – просто сказал Гоша, – в глубине души ты прекрасно понимаешь, почему. Тебе уже приходила в голову эта мысль.

– Какая? – я ожесточённо перебрал все свои мысли, но не нашёл ту, нужную.

– Хорошо, давай вспоминай, – Гоша продолжал внимательно смотреть на меня и начал загибать пальцы. – Если бы ты сегодня не пошёл в хлев кормить корову, то кто бы там оказался вместо тебя? Если бы вилы упали сегодня не на тебя, то на кого? Если бы ты не наступил на гвоздь, то кто бы наступил? Кто бы испытал твои неудачи на себе, если бы не ты?