Мария Грипе - Тень на каменной скамейке

Фон на всех негативах был немного пятнистый и в каких-то полосках. Такое впечатление, что снимали в лесу: стволы деревьев и освещенная солнцем листва.

Для верности я еще раз пролистала все альбомы, чтобы проверить, не найдется ли фотографий, напечатанных по этим негативам, но тщетно. В коробке с разрозненными снимками я тоже ничего не нашла.

И все же я была совершенно уверена, что карточка, которую показывала Каролина, относится именно к этой серии.

Что ее в ней так заинтересовало, я уже не помню. Или она так и не сказала.

Белый призрак в действительности был тенью фотографа, заполнившей все изображение.

Ничего удивительного, что у Каролины при виде этого снимка так разыгралось воображение. И что она, по всей видимости, взяла его.

У нее, должно быть, есть двойник. Парень. Иначе это объяснить невозможно. Он был просто до ужаса на нее похож.

Роланд видел на улице молодого человека, очень похожего на Каролину, настолько похожего, что Роланд встал как вкопанный и не мог оторвать от него глаз.

– Что ты говоришь? Разве он не уехал из города? – вырвалось у меня, а Роланд вперил в меня вопросительный взгляд.

– Ты знаешь, кто это?

– Да нет, вообще-то не знаю. И мне никогда не приходило в голову, что у Каролины может быть двойник. Я всегда думала, что этот парень – ее брат.

– Брат? У нее же нет ни братьев, ни сестер.

– Нет, есть. По крайней мере это я знаю точно.

– Откуда ты знаешь?

Я рассказала, что Каролина сама мне однажды призналась.

– И было ясно, что она очень к ним привязана.

– Странно. Мне она никогда ни о каких братьях не говорила. Она ведь не любила распространяться о себе.

Роланда задело, что я больше него знаю о Каролине. Но я успокоила его: со мной она была такой же скрытной, как и со всеми. Про братьев и сестер она проболталась по чистой случайности. В остальном я знаю о ней не больше, чем кто-либо другой в нашем доме.

– А сколько у нее братьев и сестер?

Вот этого я не знала. Она только заметила как-то мимоходом, что понимает, что это значит – иметь брата или сестру, потому что у нее они тоже есть.

– Или нет, извини, сводные братья и сестры – вот как она их назвала. Но она не сказала, сколько их. Сказала только, что ей с ними хорошо. Даже что она их любит.

– Она ничего не говорила о том, что ее брат живет в нашем городе?

– Нет. Ни слова. И стоило мне попытаться расспросить ее подробнее, она сразу же прервала разговор. Поверь, Роланд, мне известно не больше твоего.

– Но откуда ты знаешь, что он ее брат?

Этого я, конечно, не знала, но они так невероятно похожи. Как две капли воды. Меня бы не удивило, если бы они вдобавок ко всему оказались двойняшками.

Когда я впервые увидела его зимой, то растерялась не меньше, чем Роланд теперь.

– Почему же ты ничего не сказала мне?

– Потому что она сама про него не рассказывала. Получилось бы, что я сплетничаю.

Роланд все понял. Он ведь на моем месте поступил бы так же. Вид у него был задумчивый.

– Знаешь, что самое странное в Каролине? – сказал он. – Она заставила всех нас безропотно принимать то, что мы ни за что не согласились бы принять, если бы это касалось кого-то другого. Вся эта таинственность, к примеру… Мы ведь, в сущности, так и не узнали, кто она такая, наша Каролина. И мы с этим мирились.

Он поднял на меня вопросительный взгляд. Но ответить я могла лишь новыми вопросами и догадками.

– Тебе не кажется, что она рассуждала так, – сказала я, – мы должны принимать ее такой, какой она нам себя показывала. Другой Каролины для нас не существовало. Откуда она пришла, какая у нее семья, какое прошлое – все это, по ее мнению, нас не касалось. Вообще-то это было правильно. Ведь оттого, что мы больше о ней узнаем, сама она не изменится ни в лучшую, ни в худшую сторону. Уж какая есть, такая и есть, на сто процентов. И, видимо, считала, что с нас этого достаточно.

– Достаточно! – Роланд с улыбкой покачал головой. – Ее было более чем достаточно. Вот что я тебе скажу: я никогда и представить не мог, что на свете может быть такая Каролина. – Он покраснел и на всякий случай добавил, что Надя с ним согласна.

– А я, думаешь, не согласна? – подхватила я. – Поверь, я очень по ней скучаю.

Роланд поспешно отвернулся. Немного натянуто он сказал, что все это время рассчитывал на возвращение Каролины, но теперь уже больше не надеется. Наверное, мы ей просто надоели.

– Рядом с ней чувствуешь себя ничтожеством…

– Ну зачем ты так говоришь?

Каролине подобные рассуждения были чужды. Она никогда не сравнивала людей ни с собой, ни друг с другом. Конечно, она могла относиться к окружающим критически и открыто высказывать свое мнение, но все же у меня никогда не было чувства, что она смотрит на нас сверху вниз или считает нас скучными и нелепыми. Что там говорить, иногда я чувствовала себя с ней неуверенно, но я сама была тому причиной. Я не смела быть такой же непримиримой, как она.

Роланд пренебрежительно ухмыльнулся.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Нам же приходится постоянно следить за собой, чтобы вести себя прилично. Каролина не была скована правилами приличия. А мы пропитаны ими до мозга костей. Тут, видно, уж ничего не изменишь… Я иногда спрашиваю себя: неужели мы настолько испорчены… Может быть, она поняла это и сдалась?

Он безнадежно вздохнул и посмотрел на меня, но тут я с ним не согласилась.

– Ты прекрасно знаешь, что Каролина никогда не сдается. Она может рассердиться, разочароваться, но не…

Роланд в ужасе оборвал меня на полуслове:

– По-твоему, она разочаровалась во мне?

Я засмеялась и покачала головой:

– Нет. Если Каролина в ком-то и разочаровалась, так это в папе. Видимо, в тот вечер он сказал ей что-то такое…

Роланд снова не дал мне договорить:

– Я как раз об этом все время думаю! Что же папа сказал ей? Я несколько раз его спрашивал, но он не хочет отвечать.

Да, Роланд много размышлял о папиной роли в исчезновении Каролины, Главная вина, конечно, лежала на Свее. Если бы она не вышла из себя и не потребовала немедленно уволить Каролину, ничего бы не случилось.

Но каплей, переполнившей чашу, стал все же разговор с папой. Именно после него Каролина заперлась в комнате и не захотела ни с кем говорить. Раньше она никогда так не поступала. Это было не в ее правилах.

И больше никто ее не видел. На следующее утро она исчезла.

Да что же сказал папа? Какое предложение он попросил Каролину обдумать?

А что, если она сбежала, чтобы не принимать решения? Кто знает?

Странно, но папа совершенно не волновался из-за исчезновения Каролины. Он воспринял его с необычайным спокойствием. И не похоже, чтобы его мучила совесть. Если бы он поступил несправедливо, ему было бы стыдно. Ни бессовестным, ни бессердечным он не был. Наоборот. Он испытывал адские муки, если подозревал, что кого-то обидел.