Владислав Крапивин - Шестая Бастионная

Санька нашарил в кармане карандашный грифелек. Поднял гладкий черепок старинной посудины, вытер о рубашку. Почему-то застеснялся и почти через силу написал на черепке:

"Ты кто?"

Он оставил свой вопрос (и свое удивление, и непонятное смущение) в тайнике, выбрался из бухточки, а потом несколько раз в течение дня пробирался к ней по верху и следил: не появится ли таинственный человек?

Никого не было.

– Фаня, тавай кхать, – сказал Тарасик. Это означало: "Саня, давай играть". Санька послушно опустился на четвереньки. Тарасик признавал только такую игру: когда он – всадник, а Санька – конь. При небольшой скорости Тарасик сохранял важность, но начинал испуганно и радостно верещать, когда Санька переходил на рысь. Люся покрикивала на них по привычке и сама смеялась.

А Гриша снова был на учениях…

Наконец Санька ощутил спиной подозрительную влажность.

– Люся, у него опять штаны мокрые!

– Стыд какой! – Люся сдернула "всадника". – Большой парень уже… Как теперь Саня домой пойдет!

– Ладно, высохнет, – сказал Санька.

– А может, у нас переночуешь? – предложила Люся.

– Пойду, – вздохнул Санька.

– Послушай, а чего ты… какой-то не такой сегодня?

– Нет, я такой, – поспешно отозвался Санька. – Я все в порядке.

А на самом деле в нем сидело ощущение тайны и тревожного праздника. Ожидание необычного знакомства. Играл Санька с Тарасиком, разговаривал с Люсей, потом ехал домой в тесном троллейбусе, потом вечером книжку читал про полет на ужасно далекую звезду, а это ожидание не проходило. И неотступно вертелась мысль: "Кто он? Кто он?" Санька был уверен, что завтра получит ответ.

…И он ужасно огорчился и даже растерялся, когда пальцы его нащупали в тайнике глиняный черепок. Тот самый.

Санька несколько раз перечитал на черепке свой собственный вопрос: "Кто ты?" Потом поник плечами, потерянно сел на камень, а черепок отбросил. Тот перевернулся. И тогда-то Санька увидел на обратной стороне аккуратные черные буковки:

"Я твой друг. Приходи сюда завтра в полдень".

…И еще сутки звенело в Саньке радостное нетерпение.

Тайна звенела и ожидание праздника. "Я твой друг…" Может, и в самом деле друг? Не такой, как Одиссей, а… ну, в общем, нынешний, постоянный, не из древних времен.

Конечно, с одноклассниками и с приятелями из соседних домов Саньке хорошо. Но… если по правде говорить, не очень-то они горевали, когда Санька уехал в Стрелецк. Вернулся – обрадовались, а пока его не было, наверно, и не вспоминали. Или так вспоминали, между прочим. Даже Митька Данков ни разу не собрался заехать в гости, хотя и обещал осенью… Ребята, конечно, не виноваты, такая уж человеческая жизнь. Но насколько эта жизнь была бы лучше, если бы с кем-нибудь подружиться накрепко и на веки вечные…

Санька трогал в кармане выпуклый черепок, улыбался и тихонько говорил:

– Ладно, я приду…

Он пришел, а море закапризничало. Почему-то не хотело пустить Саньку на встречу с незнакомым другом. Может быть, приревновало к Одиссею?

Нет, оно не хмурилось, не штормило, день стоял безоблачный, синий. Но шла на берег ленивая волна, по пляжам вытягивались пенные языки, гальку слегка перемывало, зеленая вода перекатывалась через камни, и у них вскипали гребешки. Этого было достаточно, чтобы сделать бухточку с тайником недоступной.

Но как это недоступной? Зря, что ли, Санька шел?

А если друг уже добрался туда и ждет?!

Санька промчался над обрывом и заглянул в бухточку сверху. Там было пусто. Но еще, наверно, рано. Он придет и увидит, что Саньки нет. Тогда что?

А может, в тайнике лежит для Саньки новое письмо?

Санька просто заметался. Ждать здесь? Но как они с незнакомцем друг друга узнают? Спуститься с обрыва? Ну… Санька же не альпинист. И хотя бы веревка была…

А может, все-таки пробраться по камням?

Санька по бетонной лесенке сбежал на пустой пляж под колоколом. Ярко-желтый от солнца мыс – неровный, с обглоданными горизонтальными пластами камня закрывал от Саньки его бухточку. Камни тянулись вдоль этого скалистого выступа, и весь путь по ним был метров пятьдесят. Волны то откатывались, то накрывали камни будто полуметровым слоем стекла. И тогда у обрыва взлетали брызги.

Но были моменты, когда море делало передышку. Волны становились слабенькими и словно приглашали Саньку: "А ну, рискни. Видишь, мы совсем безобидные".

И, конечно, он рискнул. Просто ничего другого не оставалось. Переждал Санька очередной накат крупных волн и прыгнул на первый камень. На второй, на третий…

Залило кеды, но это ерунда. Наверно, он проскочит. Скользя, балансируя, хватаясь за ребра скалы, Санька шагал и прыгал по облепленным зеленью плитам и верхушкам камней. Над ним нависали козырьки обрыва. Берег был в тени, и от него больше, чем от моря, несло соленой сыростью.

Море перехитрило Саньку. Сперва оно только слегка пугало его, заливало ноги по щиколотку, но вдруг подкатило плоскую, без гребня, волну, и вода сразу оказалась выше колен. Она, эта упругая вода, толкнула Санькины ноги к берегу, потом отступила и сильно потянула их за собой. Хорошо, что Санька стоял на плоском шероховатом камне. Он замахал руками, вцепился в щель на скале и удержался. Но тут же поднялась другая волна – Саньке по пояс. Она мягко, но властно качнула Саньку к обрыву, и он трахнулся плечом и головой. Но снова успел вцепиться. Однако это не помогло. Уходя, волна рванула Санькины ноги за собой, он не удержался. Вода поволокла его от берега. Он упал на спину и застрял в камнях.

Волна откатилась. Тело сразу отяжелело и застонало от ссадин и ушибов. Но Санька вскочил и рванулся вперед. Сейчас уже было не до игрушек, речь шла о его, Санькином, спасении.

А море шутило с мальчишкой опасные шутки. Такое ласковое, синее вдали, оно подогнало к берегу волну выше прежних. Волна эта играючи сняла Саньку с камня, приподняла и ударила о скалистую стенку со слепой, нерассчитанной силой. Рядом крыльями взметнулись брызги. А волна с насмешливой легкостью, даже с ласковостью, отнесла обалдевшего Саньку от скалы метров на пять. На глубину.

И он понял, что теперь надо только одно: подальше от берега! Если его еще раз так грохнет, руки-ноги переломает!

Санька замолотил руками, рванулся от обрыва, нырнул под новый накатившийся гребень. Этот водяной вал опять поднес его к обрыву, но Санька оттолкнулся от скалы ступнями и, забыв про боль от ушибов, поплыл вразмашку. Скорее, скорее!

Следующая волна то ли пожалела его, то ли была послабее. А может, он и правда успел отплыть далеко. В общем, о скалу его больше не било. Но Санька все махал и махал руками, пока не выдохся.

Наконец он остановился. Очередной гребень приподнял Саньку, он оглянулся. Можно было возвращаться. Надо взять чуть левее, и волны сами выкатят его на пляжик в их с Одиссеем бухточке. Санька отдышался, отплевываясь от горькой воды, и метров двадцать неторопливо плыл вдоль берега. Берег был совсем недалеко, но волны теперь не толкали к нему Саньку. Они лишь покачивали мальчишку, который перехитрил их, словно просили прощенья за слишком жестокую игру.