Ольга Батлер - Последний Кот в сапогах

Во дворце Людмила Михайловна провела учеников через зал с колоннами из красноватого мрамора, мимо плаката на стене: «Вспыхнуло пламя Октябрьской грозы, сделало нас всех свободными». Здесь только что закончился урок танцев.

Детские кружки и секции находились наверху. Их было такое множество, что у детей жадно загорелись глаза, едва они поднялись по лестнице. Девчонки потянулись к кройке и шитью, мальчишки – в радиотехнический, судомодельный кружки. Там были еще шахматно-шашечный клуб, драмтеатр, секция хореографии. И в окна можно было рассмотреть помещение, где занимались любители ботаники. Это была настоящая оранжерея, полная цветов.

Таня заглянула в кружок художественного слова. Там девочка с длинными тяжелыми косами воодушевленно декламировала:

В другом просторном зале сидели со своими мольбертами и красками художники. Таня удивилась, заметив среди них своего соседа Колю. Художникам позировала натурщица в спортивном костюме и кепке. Но Коля почему-то рисовал не ее, а быстрый дождик в окне. Как опытный мастер, он смело наносил мазки акварели на бумагу, и краски расползались по ней, волшебным образом превращаясь

в очертания дальних домов и голубя, который пристроился на оконном отливе рядом с мокрым кленовым листом. Прямо на глазах рождалась картинка сентябрьского дня, полная легкой осенней грусти.

Коля обернулся, сразу узнал Таню. А она смутилась оттого, что не успела спрятаться. Ее поймали за подглядыванием.

– Ты записываться сюда пришла? – спросил он.

– Да, – соврала Таня и сразу разозлилась на себя, что сказала неправду. Ну почему она так глупит, когда Коля рядом?

– Уже набрали группу, запись закончена.

– Ничего, – лихо махнула рукой Таня, – в следующем году приду.

Она кивнула на девушку-натурщицу.

– Ты не рисуешь ее?

– Сейчас начну. Захотелось набросок акварельный сделать, пока настроение не прошло.

– А меня нарисуешь когда-нибудь? – как можно небрежнее спросила Таня. Она-то раньше думала, что Коля не гулял с ними во дворе, потому что слегка хромал и носил ортопедический ботинок. Оказалось, у него просто были дела поважнее. Эти краски, художественная студия и… талант.

Коля внимательно посмотрел на нее, как будто уже начиная набросок портрета.

– Нарисую. Вместе с Рыжиком.

Прошло три с лишним месяца. Портрет с котом так и не был начат. Зато дети из квартиры номер пять придумали театральное представление. К нему долго готовились и устроили его прямо в прихожей в первый после новогодних праздников выходной.

Действие происходило вокруг Обиженного Сундука. Штора на двери Смирновых стала кулисой. Рыжик заранее притаился за ней на своем любимом наблюдательном посту над вешалкой. Ему хотелось быть в курсе событий, оставаясь при этом незамеченным.

В просторной прихожей стояла наряженная елка – кот на днях уже повалил ее, вскарабкавшись до самой макушки. На стене висела самодельная гирлянда, и ажурные снежинки обрамляли нарисованный Колей плакат с Дедом Морозом в санях. Санки везла игрушечная лошадка в крупную белую крапинку. Перед санями бежал такой же игрушечный щенок. Он нес в зубах картонку с цифрами «1941». А вверху плаката была надпись: «С Новым годом!!! С новым счастьем!!!» Посмотреть спектакль пришли все соседи по квартире. Долго двигали стулья, пересаживались. Наконец устроились.

Из-за кулисы вышел Коля.

– «Карамболь»! Спектакль в двух действиях. Роли исполняют жильцы квартиры номер пять. Котенок – Сергей Татоев. Мама-кошка – Таня Смирнова. Крыса Бука – Майя Татоева. За автора читает Николай Богданович.

– «Карамболь»! Хотя, это я уже говорил… Итак, начинаем!

К игре присоединилась Таня. Она вкрадчивым голоском мамы-кошки принялась наставлять Сергея Ивановича, который изображал котенка, и ласково грозила ему пальцем.

На Тане, Майе и Сергее Ивановиче были звериные маски с ушками. Дети сами вырезали их из картона и приклеили в ним черные усики из полосок плотной бумаги. У Майи вдобавок болтался сзади длинный крысиный хвост – пояс от необъятного халата Мананы.

Наступил черед Сергея Ивановича играть свою роль, но оробевший мальчик замер, глядя в одну точку.

– Ну давай, ты же помнишь, – толкнула его сестра, выразительно тараща глаза. – Я хожу тихонько… Ну?

– еле произнес он. С каждым словом его голос становился тише, но Майя подбадривала братика.

Наконец-то были произнесены долгожданные строчки – скорее Майей, чем самим Сергеем Ивановичем, который лишь приоткрывал рот вслед за сестрой. Его котенок оказался совсем робким, без суфлера артисту не обойтись. Но ничего. Спасибо и на том, что он не убежал со сцены.

Вперед опять выступил Коля. У него недавно сломался голос, временами он звучал низко, как у взрослого парня:

Майя, поджав руки и поводя по сторонам своим веснушчатым носом, изобразила коварную крысу:

На этом месте смешливый дядя Саша громко расхохотался. Ему так понравились последние две строчки, что он повторил их, одобрительно кивая своей большой головой:

– А кошек не люблю, в том смысле, что не ем! Ха-ха-ха! Ну, загнули, ребята.

После Буки должен был говорить котенок, и действие опять замедлилось. Бедный маленький Сергей Иванович! Ему нелегко пришлось на сцене. А в зрительном зале Манана не находила себе места, переживая за внука.

– Не волнуйся, тебе сейчас помогут, – успокаивали мальчика взрослые, и Майя с Таней произносили роль за малыша. Все, что требовалось от внезапно онемевшего Сергея Ивановича, это лишь поддакивать и кивать головой.