Геннадий Машкин - Синее море, белый пароход

– Ну и не испугался, – огрызнулся Юрик.

– Я пришлю картину, – продолжал я твердить Сумико, которую наш отец подсадил в кузов.

– До свиданья, Гера, – ответила она, и под ресницами у нее блеснуло.

Ивао махал фуражкой с лаковым козырьком. Я поднял руку и отвечал ему. Машина фыркнула и легко покатилась под гору.

Юрик уткнулся отцу в гимнастерку. Седая прядь в чубе отца шевелилась от ветра, как живая. Мы с ним стояли рядом и следили за пыльным облачком, поднятым машиной. Шершавой ладонью отец вдруг захватил мою голову и привлек к себе. И тут я почувствовал, как горячая слеза щекочет глаз. Чтобы не заметил отец, я наклонил голову, тихонько освободился от него и ушел в кусты.

Я сел на край обрыва. Перед глазами ветер раскачивал ветку бузины с листьями, окаймленными желтизной, и гроздью красных ягод. Я оборвал ее и стал откусывать по одной ягодинке и выплевывать.

В порту кишела толпа. Бурным потоком переливалась она на японский пароход. Я медленно обрывал бузину. Когда на голой веточке осталось пять ягодинок, пароход загудел. На белом полотне пристани чернело лишь несколько неподвижных фигурок.

Пароход отчалил.

Вот и все.

Я оборвал последнюю ягодку бузины и кинул ее вниз. Красненькая точка поскакала по желто-серым камням. Мой взгляд расплылся там, где она исчезла. И я стал думать о чем-то не то радостном, не то печальном. Все перемешалось у меня в голове, как во сне: пещера, ребята, труба с вмятиной на боку, журавль, разбитая баржа, букет саранок… И вот Сумико… Тоскливо и сладко засвербило в сердце. Я тебя верну, Сумико… У меня хорошая память. Я вижу твои глаза, слышу твое дыхание, чувствую горячие пальцы. Мы все равно должны быть вместе. Все: я, ты, Ивао, Юрик, Борька, Скулопендра, Лесик. Может, ребята потеряли уже меня. Ждали-ждали письма от меня и ждать перестали. Но я все равно напишу им. Все объясню… Мы не можем забыть друг друга. Только планы старые забудем… Я предложу другие планы. Надо стараться делать так, чтобы чувствовать, будто мы все плывем на одном пароходе, белом пароходе «Оранжаде»… И вот что надо сделать вначале – послать им свирель для оркестра. Отец отдаст мне свирель. Она понравится Борьке, потому что звуки ее напоминают пение ветра в скалах, трели соловья и шорох волн.

Я встал и помахал рукой японскому пароходу. Он выходил на рейд, взрезая острым носом чернильные жгуты воды. На борту его вспыхнули светляки. И сейчас же маяк подмигнул пароходу добрым своим электрическим глазом.