Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

Две недели отбыли демонстранты в карцере. А потом разослали их по другим городам, в разные тюрьмы. Был отправлен и Гриша Лозняк.

Привезли его в новую тюрьму, посадили в одиночную камеру.

Прошла неделя, и снова у Гриши появились «чернильница» и «чернила», снова он стал получать письма от товарищей с воли…

Худ Гриша. Ростом мал. Скромен. Глянешь — ничего в нём особенного…

Томский батюшка, отец Макарий, любил простому народу для чтения раздавать книжечки. Книжечки были или божественного содержания, или про жизнь царей и цариц.

Читателями поначалу были старухи и монашенки соседнего монастыря, а потом, смотрит батюшка, и рабочий люд потянулся.

Раздавая книжечки, отец Макарий любил расспрашивать про прочитанное: понравилась ли книжечка, хороши ли картинки.

Приходила к батюшке за книжечками и одноглазая Харитина, прислуга генерала Обозина.

Вот как-то, было это в конце апреля, под самое Первое мая, отец Макарий и спрашивает у Харитины:

— Ну как, понравилась книжечка?

— Ой, как понравилась! — отвечает Харитина. — Интересно, — говорит. И, главное, очень понятно. Особенно там, где про Первое мая.

— Про какое ещё Первое мая? — удивился он.

— Как — про какое?! Про то, что рабочий праздник, — говорит Харитина.

Схватил батюшка книгу, смотрит — не верит своим глазам. Действительно, в книжечке листки про Первое мая: и откуда праздник пошёл, почему он рабочий. А дальше и совсем страшное — всё против царя, помещиков и капиталистов: мол, пора их прогнать и установить народную власть. Бросился отец Макарий в жандармское управление к полковнику Голенищеву.

Развернул Голенищев книжечку, побагровел.

— Откуда такая?! — накинулся на святого отца.

Батюшка и принялся рассказывать про то, как он раздаёт для чтения простому народу книжечки, и про Харитину.

— Позвать Харитину, — приказал Голенищев.

Привели Харитину.

— Откуда листовки? — заревел Голенищев.

Уставила Харитина на полковника свой единственный глаз.

— От батюшки, — говорит. — От отца Макария.

— Дура! — обругал её полковник и стал допытываться у священника, кто ещё приходит за книжечками.

— Кучер его сиятельства князя Пирятина, Митрофан, — стал перечислять батюшка.

— Так. Ещё?

— Монашенки из соседнего монастыря.

— Так. Ещё?

— Пекаря из булочной Незатейкина.

— Так.

— Прачки из заведения госпожи Белоручкиной.

— Ещё?

— Санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.

Приказал Голенищев собрать всех батюшкиных читателей и вместе с книжечками привести в полицейское управление.

Собралось человек сорок. Проверили книжечки. Почти в каждой — листки про Первое мая. Стали допрашивать.

— Откуда листки про Первое мая? — спрашивал каждого Голенищев.

— Не знаю, ваше высокородие, — отвечал Митрофан, кучер его сиятельства князя Пирятина. — Мне такую батюшка, отец Макарий, пожаловал.

— Не знаем, — пропищали монашки. — Мы книжечек не читаем. Мы так, ради прогулки, к батюшке ходим.

Ничего не могли ответить ни пекаря из булочной Незатейкина, ни прачки из заведения госпожи Белоручкиной.

— Тут не иначе, как нечистая сила замешана, — заявил санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.

Три дня велось следствие. Безрезультатно. Пришлось отпустить арестантов.

Рассвирепел Голенищев, вызвал отца Макария.

— Богу служишь, — кричал, — царя забываешь! Тебя самого за такие дела под арест, в Сибирь да на каторгу!

Стоял батюшка, слушал, краснел, разводил руками. Ну и задача: как же оно случилось — в божественных книжечках и вдруг про Первое мая?

А дело было так. Служил у отца Макария в работниках мальчик Никишкой звали. У Никишки был брат — Григорий. Работал Григорий слесарем на заводе. Узнал он от Никишки про книжечки. А тут как раз приближалось Первое мая. Рабочие напечатали листовки и стали их тайно распространять по городу.

Подумал Григорий, что и книжечки отца Макария могут послужить на пользу. Поговорил с Никишкой. Дал ему пачку листовок. Тот их в книжечки и вклеил. Ну, а кто на мальца подумает?

И потратил-то Никишка двадцать минут, а вон какая из этого история получилась!

Широки кубанские плавни. Островки. Протоки. Осока. Стеною стоит камыш. Раздолье здесь и для крякв, и для нырков, и для лысух.

В кубанских плавнях на островах екатеринодарские [10] Екатеринодар — город на юге России, ныне Краснодар. рабочие проводили маёвки. Приплывали на лодках в темноте с ночи, для безопасности выставляли дозорных.

Сидел в дозоре старик Макар Макарыч Картечин. Забился на своей плоскодонке в камыш. Поглядывает на протоку. Для виду забросил удочку. Тихо кругом. Лишь нет-нет да пробежит в камышах болотная курочка.

Прошло часа полтора. И вдруг возле острова появился на лодке шпик Терентий Лизунов. Поручили ему жандармы следить за плавнями. Чуть что сразу в участок.

Пробирается Лизунов, осторожно, крадучись раздвигает потихоньку камыши и вдруг слышит:

Сообразил Лизунов, в чём дело, заторопился в город. Рад Лизунов знает, что будет ему награда. Была бы ему награда, да только попал Лизунов на протоку, возле которой сидел в дозоре старик Картечин.

«Шпик», — понял Картечин.

Закрякал он по-утиному, дал сигнал для других дозорных.

Выплыли на протоку слесарь Фёдор Горшков и токарь Иван Васильев.

— Эй, мил человек! — закричали они Лизунову.

Метнулся от них Лизунов. Подналёг на вёсла. Раз — взмах, два — взмах, всё ближе и ближе к старику Макару Макарычу.

Выждал старик минутку — и наперерез Лизунову. Ударилась лодка о лодку — бух!

— А-а-ай! — закричал Лизунов.

Подплыли Горшков и Васильев. Помогли они деду. Связали Лизунова, заткнули рот кляпом, бросили на дно лодки Картечина. Вернулись Горшков и Васильев на свои дозоры. Забился снова в камыш и старик Картечин. Снова закинул удочку.

Вскоре маёвка окончилась. Подплыли рабочие к старику:

— Ну, как улов?

— Есть улов, — отвечает Картечин.

Глянули рабочие в плоскодонку — Лизунов с кляпом.

Рассмеялись рабочие:

— Вот так рыба!

— Ай да карась!

— Глянь-ка: окунь в щиблетах!

Стали решать: как же им быть с Лизуновым?

— В воду его! Камень на шею!

— Ракам в клешню!

— Бычкам на съедение!

Поступили так: оставили Лизунова на острове, а лодку пустили вниз по течению.

— Если предашь — утопим, — пригрозили рабочие шпику.

Долго вспоминали екатеринодарские рабочие про «улов» старика Картечина.

— Какой там улов, — усмехнулся старик. — Ершишка паршивый!