Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

— Как же это понять?! — повторил Животов. Его фигура нависла над побледневшим аптекарем.

— Не виноват-с, не виноват-с, — залепетал Золотушкин.

Он принялся путано рассказывать о ночных посетителях. Потом куда-то исчез, но тут же вернулся, принёс свёрнутый в трубку царский портрет.

Какими-то ржавыми гвоздями, без рамы, прямо к стене Золотушкин и Животов прибили портрет царя на прежнее место.

Околоточный перевёл дух, провёл носовым платком по вспотевшему лбу, самодовольно глянул на стену и вдруг закричал:

— Смирно!

Золотушкин и Лёшка замерли.

— Государю императору — долгие лета, слава! — прохрипел Животов.

— Слава! — пискнул аптекарь.

— А ты что молчишь! — набросился Животов на Лёшку.

— Слава, — выдавил из себя мальчик.

Животов в этот вечер заходил ещё несколько раз. Заходил, грелся и уходил снова. «Чего это он? — размышлял Лёшка. — Скоро полночь, а он всё крутится. И что это за дела у него с аптекарем? И почему Золотушкин не спит и при каждом шорохе крестится?»

Выждав, когда околоточный снова выйдет на улицу, Лёшка незаметно накинул пальто и выбежал следом.

Улица, морозная, опустевшая, встретила мальчика порывом ветра. Колючими иглами мороз пробил лёгонькое пальтишко, защипал неприкрытые руки и уши.

Животов направился к чердачной лестнице. Остановившись внизу, Лёшка стал слушать. Вот надзиратель поднялся на второй этаж. Вот на третий. Шаги стихли. Лёшка понял — околоточный вошёл на чердак.

Выждав минуту, Лёшка тоже стал подниматься. Шёл осторожно, прислушивался. Около чердачной двери остановился. Дверь была приоткрыта.

Присев на корточки, Лёшка просунул голову, осмотрелся. Было темно, и Животова он увидел не сразу. Околоточный стоял спиной к двери в дальнем углу, рядом с чердачным окном. Несколько раз он пригибался и что-то передвигал, но что — Лёшка не видел. Тогда мальчик переступил порог и юркнул за деревянную стойку. Но и теперь он был далеко от Животова и ничего рассмотреть не смог.

Через несколько минут околоточный повернулся и направился к выходу. Он прошёл совсем рядом, чуть не задев Лёшку. Когда захлопнулась дверь, мальчик вышел из-за своего укрытия. Осторожно, на цыпочках, он стал подходить к окну. Ещё издали Лёшка заметил какой-то странный предмет, что-то вроде перевёрнутой самоварной трубы. Подошёл ближе… На старых ящиках, уставив дуло в чердачное окно, стоял пулемёт.

Невский, Гороховая, хрипящий старик — всё это пронеслось в голове мальчика. Потом он представил улицу и идущих по ней людей: хозяина «Смит и Вессона», весёлого матроса с грузовика, бородача, что обнимал его у Литовского замка, — и Лёшку охватил ужас.

Мальчик глянул в окно. Над самой Лёшкиной головой висело хмурое февральское небо. Ветерок резкими порывами, словно кто выдувал его из кузнечных мехов, то пробегал по крыше, перекатывая снежинки, то затихал, и снежинки плавно опускались на новое место. Внизу, на улице, кое-где светились неяркие фонари. Было безлюдно и по-сиротски тихо. Лёшка дотронулся до пулемёта. Морозная сталь обожгла руки. Попытался его приподнять — пулемёт был тяжёл и чуть не придавил колесом Лёшкину ногу. Мальчик ещё минуту стоял над пулемётом. Потом вдруг решительно стянул его с ящиков, взял за металлическую дугу и покатил к выходу.

Когда Лёшка толкнул чердачную дверь, та не поддалась. Дверь оказалась запертой.

Лёшка стоял у двери. Он явственно слышал шаги. Они громыхали по лестничной клетке. Они отзывались в ушах, ударяли в голову. Вот сейчас звякнут ключи, откроется дверь и войдёт Животов.

Мальчик попятился. Схватил пулемёт. Потащил его к старому месту. Бросил у ящиков. Кинулся в сторону. Затаился за балкой чердачного перекрытия.

Прошла минута, а может быть, десять. Кругом стояла мёртвая тишина. Лёшка понял, что ошибся, что никакого Животова нет, что шаги — это просто послышалось от неожиданности и от испуга, и всё же страх проходил медленно, а сердце не переставало тревожно биться. Наконец Лёшка сдвинулся с места и тихонько подобрался к окну. Он дохнул свежего морозного воздуха и только тогда успокоился.

Решение пришло неожиданно, именно тогда, когда мальчик смотрел в окно. Распахнув его створки, Лёшка вылез на крышу. Затем потащил пулемёт. Пулемёт оказался чертовски тяжёлым. Он упирался, словно живой, цеплялся металлическим щитом за оконную раму и никак не хотел вылезать наружу. А потом, когда наконец пулемёт оказался на крыше, он вдруг по наклонной поверхности стремительно потянул мальчика за собой, и Лёшка едва не свалился на улицу.

Отдышавшись, мальчик перетащил пулемёт на противоположный скат крыши — решил сбросить его во двор в снежные кучи. Царапнув по водосточному жёлобу, пулемёт тяжёлым грузом рухнул вниз. Ударился тише, чем предполагал Лёшка.

Затем мальчик направился к водосточной трубе. Попробовав ногой, надёжно ли, Лёшка решил спускаться. Сползал осторожно, придерживался за костыли, вбитые в стены. Когда до земли осталось метра два, в трубе что-то загрохотало. Это сорвались ледышки. Лёшка вздрогнул, опустил руки и шлёпнулся в снег.

В это время Животов снова поднимался по чердачной лестнице. Если бы Лёшка остался на крыше, он бы увидел такую картину. Открыв чердачную дверь, Животов направился к пулемёту. Однако, сделав несколько шагов, околоточный остановился. Привстал на цыпочки, вытянул шею. Потом, словно кто подбросил его пружиной, ринулся к ящикам. Не веря своим глазам, пошарил руками. Выпрямился, замер. Крутанул головой влево, вправо. И вдруг, подхватив полы шинели, бросился назад к выходу. На лестнице громыхнуло человеческое тело, с шумом ударила дверь, скрипнула — и опять всё замерло.

Животов не вернулся в аптеку. Трусливо озираясь по сторонам, он выскочил на улицу и побежал по ней с такой прытью, словно за ним гналось само привидение. Он задыхался от быстрого бега, скользил, падал, опять поднимался и снова бежал, бежал и бежал…

Покрутившись немного у пулемёта, Лёшка вошёл в аптеку. Золотушкин не заметил исчезновения мальчика. Он просидел до полуночи в своей комнате: видимо, ожидал Животова. Потом вышел, проверил двери, перекрестился и отправился спать.

Когда Золотушкин забылся в тревожном сне, Лёшка снова вышел на улицу. Он вытащил пулемёт из сугроба, вкатил его в кухню. Затем поднял крышку подпола и осторожно спустил его вниз. Откатив пулемёт в дальний угол, поближе к гранате и пистолету, Лёшка заставил его пустыми ящиками и сверху прикрыл рогожей.

Спал в эту ночь мальчик на редкость крепко, как солдат, уставший в походе.

Пулемёт, пистолет, граната — целое богатство у Лёшки в аптечном подполе.