Варвара Марченкова - Непридуманные истории

Аделаида Евгеньевна вернулась, почему-то ещё больше озабоченная, чем уходила. Не удостоив нас и взглядом, она прошла к столу, села, но тут же пулей выскочила из кабинета… на двадцать минут! За это время каждый сознательный ученик 4-го «Б» счёл своим долгом поблагодарить бригаду Ленки Злотиной за их спасительный творожный кекс.

Сегодня я пришёл с уроков обиженный и злой. По двум причинам. Во-первых, обозлился на Ваську Захотелкина, потому что он вторую неделю обещает вернуть диск с игрой «Битва ёжиков-2» и никак не отдаёт, а мне самому позарез хочется в неё играть. Во-вторых, обиделся на себя, потому что не приготовил доклад про музей в Петербурге и сильно опозорился перед классом. Честно говоря, я и забыл, что нам задали в нагрузку к урокам литературы дополнительно читать про знаменитые галереи, выставки и библиотеки, да ещё и рассказывать обо всем этом у доски. Каждый день убеждаюсь, сколько же нам всего задают! Несправедливость! Когда нам, детям, жить-то? Прибежишь со школы, голодный и уставший, иногда в рваной куртке и грязных штанах после драки с Санькой Степаньковым, пройдёшь тщательный бабушкин осмотр на предмет синяков и ссадин, потом дезинфекцию в ванной, и только после всех мыльных процедур получишь допуск на кухню, быст ренько перехватишь маминого борща с ароматными бабушкиными пампушками, закусишь дедушкиными румяными драниками со сметаной под бабушкин компот из китайки. И день прошёл! А впереди ещё столько важных дел! Вчера, например, целых четыре часа прокачивал своего героя Тузика Грельского в онлайн-квесте «Охотники за блохами», но так и не догнал его до уровня «Профи». Три недели гоняет в новичках, бедолага. Вот и забыл я обо всём на свете, а о докладе и подавно. Зато наша классная учительница Татьяна Николаевна не забыла и уже на первой минуте урока, едва поздоровавшись с классом, мечтательно оглядела ряды и протяжно меня позвала:

– Фомичёв, к доске!

«Точно что-то задали!» – застонал я про себя. Не могла же Татьяна Николаевна вызвать меня просто так, покрасоваться у доски. Красуются девчонки, а ребята, как прославленные ораторы в Древнем Риме, гордо выходят к народу и покоряют его одной силой слова. Если у них есть эта сила. Или, на худой конец, поднимают белый флаг и ковыляют на своё место с двойкой.

– Фомичёв, ты там заснул, что ли? Марш к доске!

– Пятнами пошёл, мухомор! – хихикнула Надька Кротова, моя соседка по парте. – Вдохни-выдохни, и вперёд, не трусь! – Это кто здесь трусит?! – спохватился я и на ватных ногах поплёлся навстречу неизвестному. Встал у доски, огляделся, шаркнул пару раз ногой и в отчаянии повернулся к портрету длинноносого дяденьки с усиками и добрыми глазами в надежде заручиться его поддержкой. Первые ряды знай себе прыскали со смеху, так бы и треснул.

– Не тяни время, начинай! – заторопила Татьяна Николаевна. – Ну же, Денис, про какой удивительный музей в Санкт-Петербурге ты нам сейчас расскажешь?

– Я вам сейчас расскажу, расскажу я вам про музей в городе на Неве, – начал я неуверенно. – Находится он в бывшем Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге, северной столице России.

– Фомичёв, ты издеваешься?! Переходи к делу, живо!

Класс гоготал как сумасшедший, а стены кабинета трещали по швам, точно старые кальсоны на моём дедушке! Интересное словечко «кальсоны»! Не будь у деда кальсон, вряд ли бы я когда-нибудь узнал об их существовании. И не провозись я с интерактивным Тузиком весь вечер, вряд ли бы сейчас стоял перед Татьяной Николаевной, как молчаливый истукан с острова Пасхи.

– Диня! – услышал я чей-то клич сквозь шум других голосов. Это Вовка пришёл мне на выручку и уже минут пять сигнализировал подсказку, держа над головой листок бумаги с крупным рисунком какого-то зверька в клетке. Разглядев, наконец, в нём хорька, я от обиды стукнул себя кулаком по лбу и бойко затараторил:

– Татьяна Николаевна, что вы?! Как я могу издеваться?! Просто слово вылетело из головы, стоял, вспоминал, но вы не думайте, я всё вспомнил! Этот музей называется Скунс-камера [2] Скунс-камера – искажённое Дениской название знаменитого музея антропологии и этнографии имени Петра Великого в г. Санкт-Петербурге, который в правильном варианте звучит как «Кунсткамера», или «Кабинет редкостей». Один из старейших музеев мира, который был основан в 1714 г., Кунсткамера насчитывает более миллиона экспонатов из областей археологии, анатомии, медицины. – Примеч. ред. !

Я плохо помню, что было дальше, хоть это и случилось сегодня. Ещё хуже помню, как добрался домой в самых расстроенных чувствах. На пороге меня встретила задорная и ласковая бабушка, вся в муке и в своём любимом голубом фартучке:

– Пожаловал, академик! Не топчись у двери, забегай быстрей, оладушки стынут!

Взглянув на меня пристальнее, бабушка поняла, что мне не до оладушек, всплеснула руками и заголосила:

– Деееед, а деееед, иди скорей сюда! «Спокойно, Денис, не будь девчонкой, – подбадривал я себя, – соберись и выложи им всё как на духу».

Не успел я так подумать, как услышал за спиной бодрый дедушкин привет:

– Академику желаю здравствовать!

И держать хвост пистолетом!

И уже бабушке:

– Совсем наш академик скис и стал похож на профессора кислых щей. Организуй-ка нам, пожалуйста, поляну с компотом и оладьями в Денискиной комнате.

И снова мне:

– У меня к тебе назрел серьёзный мужской разговор. Только сначала вымой руки и бегом в комнату. Я скоро приду.

Да, это не с родителями вести «милую беседу» о двойках. Они не будут цацкаться и разводить разговоры под компот с плюшками. Просто-напросто не допустят к компьютеру – это раз, не отпустят гулять – это два, вместо обещанной 3D-ручки подарят на день рождения мохнатую пижаму с оленем – это три, вот такая арифметика. А в бабушках и дедушках есть что-то такое сказочное, доброе и волшебное, они всегда дают второй шанс и третий, и даже четвёртый. Главное – не растрачивать эти шансы на всякую ерунду.

Быстро умывшись и приободрившись, я влетел в комнату, где нас с дедушкой поджидали дымящиеся оладушки с душистым клубничным вареньем и, конечно, компот.

– Что, брат, проголодался? Налетай, только ни гу-гу! Когда я ем, то что? Сам знаешь!

Медовый аромат варенья напомнил о ягодном лете в деревне, о том, как я собирал спелую клубнику вёдрами, а потом сортировал, отмерял и передавал бабушке. Все крупные ягоды доставались мне, остальное шло на бесконечные джемы, варенья, компоты. Бабушка, как заводная, полдня кружилась у плиты – помешивала, подбрасывала, подливала. Другие полдня пропадала на огороде и в цветнике, и в сарае, и в погребе, причём я всегда с лёгкостью самого крутого сыщика на свете – Шерлока Холмса, мог распознать, в какой части сада притаилась бабушка по её раскатистому фольклорному напеву: «Я вечор в лужках гуляяяяла!». Дедушка возился на крыше, которая каждый сезон просила каши, забивал и прилаживал, пилил и рубил, потом мы садились с ним вместе строгать удочки и лук, а по вечерам он учил меня играть в шахматы и в «Удиви почемучку!».