Анастасия Петрова - Волки на парашютах

Художник Алиса Юфа

© А. Петрова, 2020

© ООО «РОСМЭН», 2020

– Кто я?

– Ты маленький зайчик.

– Ага. А кто я ещё?

– Мм… – Мама задумалась. – Ещё ты маленькая собачка.

– Ага, а ещё?

– По-моему, достаточно. Ты уже и так зайчик и собачка.

– Я зайчик и собачка, но я кто-то ещё, кто-то очень-очень маленький, кто я?

– Маленький… крокодильчик?

– Не-е-ет.

– Маленький… слоник?

– Нет, слоник – это слишком банально.

– Ну тогда я не знаю.

– А ты подумай.

– Маленький… гусик?

– Нет, маленький гусик – это Варя.

– Да, ты прав. Ну тогда кто?

– Я маленький комочек!

– Комочек – это уже слишком. Давай ты будешь кем-то побольше?

– Нет. Я маленький. Я маленький комочек, зайчик и собачка. И пёсик.

– Пёсик и собачка – одно и то же.

– Нет, не одно.

– Ну ладно.

– Как? Уже всё? Ну, мам, ну поиграй со мной ещё немножечко!

– Мы уже и так перебрали всех зверей. Ну, хочешь быть маленькой свинкой?

– Сама ты свинка!

Так у нас дома заканчивался каждый вечер. Перед сном мама приходила меня поцеловать, и мы играли. Мама должна была придумывать для меня ласковые названия. А я либо соглашался на них, либо не соглашался. В результате у меня набралась целая гора разных кличек. Моя младшая сестра Варя даже заревновала. Тогда я придумал, что она маленький гусик. И гусик успокоился. Ей было достаточно гусика, ну а мне каждый день требовались новые названия.

– А я похож на маленького кузнечика?

– Нет, кузнечик – это насекомое, – говорила мама.

– Я тоже насекомое!

– Что ты глупости говоришь! – сердилась мама.

– Я маленький сверчок.

Кроме кличек, я ещё хотел, чтобы меня называли разными именами: Петя, Вася, Ваня. Мама надо мной подшучивала, мы вместе смеялись, и всё было хорошо, пока однажды не случилось ужасное.

Прошлой осенью в школе учительница по чтению проверяла, все ли в классе, и, когда она сказала: «Петя Лапшин», я автоматически поднял руку.

– Ты Петя Лапшин? – спросила она.

– Нет. Я Витя.

Учительница очень странно на меня посмотрела, а я не знал, как ей объяснить, что мама иногда называет меня Петей.

После урока учительница подошла ко мне и спросила, всегда ли я откликаюсь на Петю. Я сказал, что, в общем, да. Тогда она спросила, откликаюсь ли я на Витю. И я ответил, что, в общем, тоже да. Она как будто совсем не удивилась и попросила перечислить все имена, на которые я откликаюсь. Я начал:

– Петя, Ваня, Костатин…

– Константин? – повторила она.

– Нет. Костатин. Потому что у меня очень широкие кости.

Учительница прищурилась, внимательно глядя мне в глаза.

– Так доктор сказал, – уточнил я, чтобы она не думала, будто я сочиняю. – Ну так вот…

Но она не дала мне закончить, сказала, что всё поняла. А на следующий день моей маме позвонила классная руководительница. Я точно не знаю, о чём она беседовала с мамой, но мама была недовольна. Перед сном она, как всегда, пришла ко мне в комнату, но вместо того, чтобы поиграть со мной, вдруг сделалась сердитой и заявила, что в имена мы больше играть не будем.

– Почему?

– Так нельзя. Ты так никогда не повзрослеешь.

– Почему?

– Потому что взрослый человек от маленького отличается тем, что понимает, кто он.

– Я понимаю, кто я! Просто меня несколько, я маленький народ!

– Нет. Ты не народ, ты мальчик. Тебя зовут Витя.

– Но я не хочу, чтобы меня звали Витя.

– Меня это не интересует. С завтрашнего дня никаких имён! – Мама развернулась и открыла дверь.

– То есть сегодня мы ещё можем поиграть?

Дверь захлопнулась без ответа.

Ночью я не сомкнул глаз. Я не мог расстаться со своими именами. Они были живыми. Они были частью меня – каждое по-своему. Ваня играл на саксофоне. Петя рисовал акварелью море. Костатин занимался борьбой. И вдруг меня озарила гениальная мысль. Что, если мне самому научиться играть на саксофоне, заняться борьбой и рисованием?

Утром я вбежал в родительскую спальню и на ходу выпалил:

– Мама, мам, я хочу пойти в художественную школу, в музыкальную школу и в спортивную школу! Тогда я все свои имена сведу в одно.

Мама со сна долго не могла понять, о чём я твержу, а потом села на кровати и очень серьёзно произнесла:

– Идея хорошая, но придётся выбрать что-то одно.

– Но, мам, я же тебе говорю, в том-то и весь смысл, что я должен заняться всем сразу, тогда мне будут не нужны дополнительные имена.

– А я тебе говорю, что взрослые люди должны выбирать. Ты не можешь делать всё сразу и быть всеми одновременно.

– Но как я выберу?

– Ну, начни с чего-нибудь, а там посмотрим.

С того самого дня прошёл почти год, а я успел перебрать всего два имени. Я попробовал рисовать, ничего не вышло, и я понял, что я не Петя. Затем я начал заниматься борьбой, но мне не понравилось, и я понял, что я не Костатин. Завтра я пойду в музыкальный класс. Я очень боюсь, потому что вдруг окажется, что я не Ваня?

– Мам, а мне жизни хватит, чтобы выбрать себе имя?

– Должно хватить.

– А если не хватит, то ты не расстроишься?

– Я не расстроюсь, но тебе хватит жизни. А теперь спи.

– Мам, подожди, я хотел у тебя ещё кое-что спросить.

– Что?

– А ты не рассердишься?

– Не рассержусь.

– Правда, я похож на маленького сверчка?

С утра все бегали как угорелые. Взад-вперёд. Мама даже кастрюльку с кашей опрокинула. А папа ей абсолютно ничего не сказал. Маме можно опрокидывать кастрюли, потому что она всё убирает. Точно так же врачам можно убивать людей, потому что они лечат, учителям можно орать во всё горло, потому что они учат, а полицейским можно стрелять, потому что они волнуются о спокойствии граждан. В общем, если ты что-то делаешь, то можешь делать и что-то противоположное.

Я задумался о том, что же такого интересного можно делать мне, ничего не придумал и решил, что, пока не найду для себя собственного весёлого занятия, буду помогать маме поддерживать беспорядок. Ведь для того чтобы получить удовольствие от уборки, надо сперва хорошенько всё разбросать. В одиночку мама с этим не очень-то справляется.