Вячеслав Сукачев - Ранние журавли

– Кто, я?

– Ну а кто же еще у меня помощник? – дед Плехеев лукаво улыбнулся.

Карысь хорошо помнил коварство деда, который не утерпел и рассказал матери о том, что они с Васькой ходили в дальний лес, к тем далеким сопкам, куда, петляя и извиваясь, убегает манящая за собой дорога, и потому осторожно спросил:

– А мне можно?

– А почему же нельзя? Ты уже вон какой большой. Чай, на следующий год в школу пойдешь, а?

– Пойду, – Карысь начал волноваться и тяжело дышать.

– Ну вот. Так что сидай на Чалку. Это тебе тоже ученьем будет.

Карысь мгновенно вскочил с земли и, чтобы показаться деду Плехееву еще выше, подтянулся, почти на цыпочки встал, тревожно и радостно косясь на Чалку.

– Ну, гоп! – Дед Плехеев подхватил Карыся под мышки, легко оторвал от земли, кинул вверх, и уже в следующее мгновение тот сидел верхом на лошади. По спине Чалки пробежали морщинки, как это бывает на воде, когда легким порывом промчится ветер, потом она стриганула острыми ушами и вопросительно покосилась на деда.

– Держись, Карысь! Голова-то не кружится?

Карысь замотал головой, потому что дыхание у него перехватило, сердце подобралось к самому горлу и стало трудно глотать. Он никогда не думал, что с лошади земля бывает так далеко, что у деда Плехеева совсем нет волос на макушке, а у Чалки теплая спина.

Дед Плехеев пошел вперед и потянул лошадь за повод. Чалка тряхнула головой и тоже пошла, легонько покачиваясь под Карысем. Вцепившись обеими руками в гриву, крепко сжав ноги вокруг круглых боков, Карысь почти ничего не видел и не слышал, и жил только одной-единственной мыслью – как бы не упасть, для чего ему приходилось делать немалые усилия. Чалка была лошадь широкой кости, к тому же справной, имела хоть и плавный, но укачистый ход, и Карысю, сидевшему на ее спине как на столе, удерживать себя в вертикальном положении было нелегко. Покачиваться в такт лошадиного шага он не умел, да и не догадывался об этом, и сидел на Чалкиной спине старательно прямо, боясь оторвать взгляд от ее постоянно двигающихся ушей.

Постепенно Карысь хоть и не освоился, но немного привык к своему рискованному положению и дважды отважился оглядеться. Многие предметы, на которые раньше приходилось смотреть, задрав голову, теперь оказались значительно ниже его и выглядели совсем по-другому. Ну вот, например, дед Плехеев. Если раньше он казался недосягаемо высоким и сильным, как все мужчины, то сейчас Карысь видел, что дед узок в плечах, сутул, что шея у него сзади красная и морщинистая, а вокруг макушки волосы стоят дыборком. Или вот молоканка, мимо которой проезжал теперь Карысь. Совсем низенькая – он даже смог увидеть на ее крыше проржавевший бидон, обруч от колеса и маленькие кустики полыни, проросшие из пластов. На все это Карысь смотрел с удивлением, однако же, не забывая цепко держаться за гриву и стискивать ногами теплые Чалкины бока.

– Нравится? – дед Плехеев оглянулся и сильно сощурился, потому что за спиной у Карыся было огромное белое солнце, лишь недавно оторвавшееся от сопок и теперь спокойно катившееся по синему небу.

– Да! – Карысь засмеялся, влюбленно глядя на деда.

– А сам проехать не забоишься?

Карысю показалось, что дед лукаво посмотрел на него.

– Н-нет, – не очень уверенно ответил Карысь, крепче хватаясь за гриву, – н-не забоюсь.

– Тогда держи, – дед Плехеев остановился и протянул ему повод.

Карысь замешкался, не решаясь вот так сразу отпустить надежную гриву и взять узенький ремешок повода, в котором не было решительно никакой прочности.

– Да ты смелее, Карысь! – подбодрил дед Плехеев. – И не сиди на лошади как кол, торчмя, а на спину немного откинься, на спину. Вот так вот, во, а ногами-то и цепляйся за ее бока. Ну, поехал. Но, Чалка!

И Чалка пошла, и теперь уже никого не было рядом, а только Чалка и он, Карысь, испуганный и счастливый. Лошади уже подходили к открытым воротам конюшни, где их ждал после водопоя привычный корм и свое стойло, а потому перед самыми воротами они не выдержали, пустились рысью, и первой, конечно же, Лелька. Чалка ничем не отличалась от лошадей, а потому тоже прибавила шаг, очень скоро перешедший в мелкую тряскую рысцу. Карысь, не ожидавший такого подвоха, в первый же момент едва не свалился с лошади и, сразу забыв про все советы деда Плехеева, вновь вцепился в гриву, бессильно подскакивая на широкой Чалкиной спине. Он чувствовал, что постепенно съезжает набок, но ничего не мог с этим сделать и потому покорно закрыл глаза.

Карысь не запомнил той секунда, когда совершил первый в своей жизни полет – с лошади на землю. Полет этот был мгновенным, беспамятным, и когда он открыл глаза, все уже осталось позади: и полет, и удар о землю, и несколько кувырков через голову… Когда Карысь открыл глаза, он увидел над собой круглый живот Чалки. Живот был почти без шерсти, огромный, весь перепутанный толстыми венами и сухожилиями, и почему-то показался Карысю похожим на бочку, в которой дома солили на зиму помидоры и огурцы. Вот только железных обручей не было.

– Живой, Карысь? – подбежал испуганный дед Плехеев, склоняясь над ним.

Карысь подумал, с удивлением понял, что и в самом деле живой, засмеялся и счастливо ответил:

– Ага.

– Слава богу, – радостно улыбнулся дед Плехеев, – а то ведь напужал меня. Рухнул и лежишь. Ну, думаю, за такое дело Виктор Федорович с меня живого шкуру сдерет. Однако вставай, паря…

Карысь неохотно выбрался из-под лошади, пошоркал ладошкой запачканные колени, поднял голову и… с ужасом увидел Настьку Лукину. Она стояла возле молоканки, и презрительно смотрела на Карыся из-под длинной черной челочки. Карысь давно заметил, что всех людей любить нельзя, но вот Настьку – в первую очередь. Она всегда умудрялась появляться именно в тот момент, когда Карысю хотелось побыть одному. Конечно, теперь и думать было нечего о том, что никто не узнает о его падении. Оставалось только одно – презирать Настьку, и Карысь небрежно отвернулся.

Когда все лошади забежали в конюшню и дед Плехеев развел их по стойлам, Карысь пошел еще раз посмотреть на Чалку. Теперь, после езды верхом, и особенно после падения, она была для Карыся самой главной лошадью на земле. Самой сильной и хорошей лошадью.

Чалка, опустив голову в ясли, аппетитно хрумкала овсом, изредка переступая передними ногами с широкими серыми копытами. Карысь, словно впервые увидев ее, с уважением решил, что это очень высокая и очень смелая лошадь. И что никто из ребят, разве что Витька, не смог бы проехать на ней верхом. Он подобрался поближе к яслям и, просунув руку между жердями, тихонько погладил Чалку по шее.

– Мы еще будем кататься? – спросил он шепотом и забрался рукой под гриву, где было тепло и немного потно. – Я уже больше не упаду, – пообещал Карысь и с уважением посмотрел на широкую Чалкину спину, где совсем недавно сидел верхом.