Лидия Чарская - Счастливчик (сборник)

– Да-да, милый! – получается такой же тихий ответ.

Счастливчик останавливается посреди комнаты. Его большие черные, теперь серьезные глаза оглядывают присутствующих внимательным, зорким взглядом.

Личико его сосредоточенно. Белокурые локоны падают на лоб.

– Какой красавчик! Точно картинка! А какой малюсенький! – слышатся подавленные возгласы восторга и изумления вокруг него.

Родители и дети, находящиеся в приемной, заняты все исключительно созерцанием очаровательного ребенка.

Но Счастливчик равнодушно относится к похвалам. Еще бы! Он так привык с детства, чтобы им восхищались. Зато по лицу бабушки проходит довольная улыбка. Бабушка очень любит, когда хвалят ее любимца.

Вдруг один мальчик, стоявший подле бедно одетой худощавой женщины, скромно приютившейся в углу, пристально взглянул на Счастливчика и громко, на всю комнату, крикнул, нимало не стесняясь:

– Вот так штука! Ни мальчик, ни девчонка, а точно кукла в шляпе! Мама, погляди!

Бедно одетая женщина испуганно зашикала на сына и замахала руками, багрово краснея и смущенно оглядываясь на соседей:

– Что ты, Ванюшка, что ты! Разве можно так!

Бабушка повела на дерзкого мальчика молниеносным взором и процедила недовольным тоном, тоже слегка краснея и строго поджимая губы:

– Какой дурно воспитанный мальчик!

Но «дурно воспитанный мальчик», как говорится, и глазом не повел на замечание бабушки. Он продолжал внимательно и зорко, как невиданного зверька, осматривать Счастливчика и тихо хихикал, закрыв себе рот кулаком. Его серые небольшие глазки так и искрились.

Кира тоже, в свою очередь, внимательно смотрел на мальчика. Здоровый, широкоплечий, плотный, с коротко остриженной головою, с румянцем во всю щеку, он представлял из себя завидный тип маленького богатыря. А костюм у краснощекого, так и пышущего силой и здоровьем «богатыря» был совсем простой, бедный: черная, довольно поношенная, хотя и чистая курточка, простенькие штаны, ременный пояс и высокие сапоги в заплатах.

Эти заплатанные сапоги начинали заметно беспокоить бабушку.

«Вот вам и первоклассная гимназия! – мысленно изводилась Валентина Павловна. – Думала, что здесь все дети зажиточных родителей, и вдруг оказывается, что и мужиков сюда водят экзаменоваться!»

Волнению Валентины Павловны, однако, суждено было скоро принять иное направление. Открылась стеклянная дверь в соседнюю комнату. На пороге ее очутился знакомый уже человек в синем вицмундире.

– Прошу детей выстроиться в пары и идти в зал!

Бабушка заволновалась сильнее.

– Идти в зал, а Мик-Мика еще нет!

Но вот на пороге приемной вырисовалась стройная фигура студента в серой тужурке.

– Вот и я! Не опоздал?

Мирский не один. С ним высокий полный господин в таком же синем вицмундире, как и у инспектора. И пуговицы такие же – блестящие, золотые. Только лицо другое: доброе, веселое, смеющееся.

– Это – преподаватель математики! – говорит Мик-Мик, целуя руку бабушки. – Зовут его Владимир Александрович Аристов.

– Батюшки мои! Это еще что за прелесть! – разражается восхищенным басом представленный учитель, глядя на Киру. И, едва успев пожать руку бабушки, он берет за руку Счастливчика и идет с ним впереди правильно выстроенной по два в ряд шеренги мальчиков прямо в зал.

Какой он был, этот зал, – большой и светлый! Окна, окна, без конца. Солнце так и заливает огромную белую комнату. Паркетный пол гладок, как зеркало. В переднем углу образ Спасителя, благословляющего детей. Перед ним стол, покрытый зеленым сукном, стулья вокруг, а по всему залу расставлены ученические столики и скамейки.

За зеленым столом целое общество. Счастливчику хорошо видны чужие, незнакомые мужчины в синих сюртуках с блестящими пуговицами. У одного из них на груди надето что-то вроде звезды, у других ордена или знаки – Кира не может разобрать хорошенько. В конце стола сидит пожилой священник в лиловой рясе. Золотой крест на цепочке горит и искрится на солнце сотнями лучей. Лицо у священника худощавое, строгое, с узкой седенькой бородкой.

Мальчиков, вошедших в зал, тотчас же рассадили по скамейкам. На столах перед ними уже заранее положены чистые листы бумаги для диктовки и вставочки с перьями. Чернильницы неподвижные, вделаны в столы.

Владимир Александрович Аристов подвел Счастливчика к первой скамейке, стоявшей по соседству с зеленым столом, и посадил.

– Какой красивый ребенок! – сказал господин в синем сюртуке со звездой на груди.

Сказал он это очень тихо окружающим, но так, что Кира услышал его слова.

– Поклонись ему, мой мальчик. Это директор гимназии, – шепнул учитель математики Кире.

Кира встал с места, шаркнул ножкой и склонил голову. Кудри упали ему на лицо.

От стола отошел маленький кругленький человечек в очках.

– Пишите, дети. Я буду вам диктовать, – проговорил он громко каждое слово и стал еще громче нанизывать фразу за фразой, одну за другой, одну за другой: – «Летом хорошо в деревне. Все зелено и сочно в лесу. Поют веселые маленькие птички, журчат ручьи, мелькают пестрые мотыльки».

Учитель диктовал, мальчики писали.

Счастливчик умел хорошо писать диктовки. Мик-Мик за весь последний год приучал его к этому.

«Только бы не провраться с буквой „ять“, – мысленно подбодрял себя Кира, – а диктовка сама по себе легонькая, пустяки!»

Около Киры сидел худенький, прозрачно-бледный мальчик с синими ласковыми глазами. Писал он старательно, высунув язык и переводя его то и дело из одного угла рта в другой. Видя, что Кира на него смотрит, мальчик спрятал язык, вспыхнул до ушей, потом покосился снова на Киру и кивнул ему головою:

– Меня зовут Алей Голубиным, – произнес он нежным детским голосом. – А тебя?

Счастливчик не успел ответить. Маленький человечек в вицмундире кончил диктовать и отбирал листки с написанным.

Начались устные экзамены. Мальчиков вызывали к стол у, спрашивали их по русской грамматике, арифметике и Закону Божию, заставляли читать по какой-то толстой книге и рассказывать прочитанное своими словами.

Кирин сосед был вызван одним из первых. Он обдернул курточку и, красный от смущения, подошел к столу. Там уже отвечал стриженый, плохо одетый краснощекий толстяк, назвавший там, в приемной, Счастливчика «куклой». Краснощекий мальчик отвечал прекрасно, отчетливо, громко, уверенно и смело поглядывал на всех своими серыми смеющимися глазами.

– Хорошо, очень хорошо! – одобряли его сидевшие за столом директор, инспектор, батюшка и учителя.

Потом краснощекий прочел по желанию учителя басню «Зеркало и обезьяна», прочел с такими ужимками и забавным выражением, что все за столом невольно рассмеялись.