Виктор Голявкин - Удивительные дети (сборник)

– А чего же вы сейчас не женитесь?

Он не слышал меня.

– Некоторые сами не садят, придёт в сад колхозный, сучья обломает, аж до ульев доберётся! Это ж куда годится! Это кража, это хулиганство… это баловство! Почему каждому сад не посадить? Можно. А сучья ломать? Нет. Хулиганство! Дяденька посадил, а он знай ломай, бей! В культуру ведь надо приводить хозяйство своё! А он – нет, не надо. Нет, надо! Всё надо! – Он хлопнул кулаком по брёвнам.

Я сказал ему про пионерский лагерь, почему всё-таки так строго, туда никого не пускают, и насчёт инфекции сказал, как меня вожатая обидела.

Он всё головой кивал, да только про своё думал, потому что опять своё стал говорить:

– Я тебе вот что открою… Я бы, конечно, сейчас, может быть, и женился, да только помирать мне уже пора.

– Да что вы, – говорю, – что вы!

– Сколько мне лет-то, знаешь? – спросил он.

– Не знаю, – сказал я.

– Больно все умные стали, – сказал он, встал, пошёл в сад проверять свои яблоки.

Ни лодки у него нет, ни жены… Одни только яблоки да ягоды. Скучно ему, наверно, одному в таком большом саду… А у Саньки отца нет и матери… Взять бы сейчас пробраться в лагерь, Саньку встретить – вот он обрадуется! Смелый всё-таки поступок будет: человека выгнали, а он незаметно пробрался, как разведчик, своего друга навестил. А дальше что будет? Поймают меня – и больше ничего! Скандал будет – вот и всё… «Опять, – скажут, – этот инфекционный пришёл!» Какое они всё-таки имеют право мне такие вещи говорить?! Вот сейчас возьму и пойду…

Но я никуда не пошёл.

В этот день я возле лагеря даже не появлялся.

Оскорбили человека, так нечего туда и ходить!

После обеда опять к озеру пошёл.

Смотрю, тот же мальчишка в камышах стоит как ни в чём не бывало. Неужели с тех пор стоит?

Он сворачивал удочку – собирался уходить.

Когда он повернулся, я увидел, сколько у него за пазухой рыбы набито. Как будто огромный такой живот! Он еле-еле шёл. Одной рукой он майку возле штанов поддерживал, а в другой руке у него удочки были.

Когда он на берег вышел, тут и споткнулся. Вся рыба у него из майки выскочила и на траве прыгает. Я сразу бросился эту рыбу ловить.

Собрали рыбу, он майку снял, и мы всю рыбу в эту майку положили, как в мешок.

Я его спросил: неужели он так всё время стоял, никуда не уходил?

– Так и стоял, – сказал он.

– И обедать не ходил?

– Чего ж я без рыбы обедать пойду?

– Неужели нельзя без рыбы обедать идти? – удивился я.

– Разве же это рыбак, который обедать ходит, а рыбу не приносит? Это ж ушехлоп получается!

– Кто получается?

– Ушехлоп – сказано тебе? Ушами знай хлопает, а рыба от него топает.

– Где это ты такое слово только выкопал? – говорю.

– А чего его копать, если тот человек, который ушами хлопает, ушехлопом и называется. Как же его ещё назовёшь?

– Хлопоухом, – говорю, – ещё можно назвать. Ухохлопом можно…

– Да ты что мне, учитель, что ли, какой? Чего это ты меня учишь?

Очень уж он серьёзный человек был! Я таких серьёзных ещё не видел.

– Поймал ты много! – сказал я.

– То всё коровы.

– Чего коровы?

– Коровы их шугают.

– Кого шугают?

– Рыб.

– Как?

– Вон в плёсе пасутся…

– Ну?

– И рыбу ко мне шугают. Куда коровы идут, туда и я иду. Они, значит, ходят и рыбу ко мне гонят. Ты только знай удочку закидывай да вытягивать успевай. Своим собственным соображением до этого дошёл! – Он тряхнул мешок. – Ишь сколько нашугали!

– Здо́рово нашугали! – сказал я, поражённый.

– Вот так-то!

Неужели коровы ему столько рыбы нашугали?

Кто бы мог подумать!

На другой день я сразу как встал, к лагерному забору отправился. Ждал, когда у них завтрак кончится, возле забора прогуливался. Никто не имеет права мне запретить возле забора прогуливаться! Я руки за спину заложил и так ходил, поглядывая на лагерную территорию.

Спрашиваю часовых про Саньку. А они фамилию спрашивают.

Один говорит:

– Меня тоже Санькой зовут. (Врёт, наверное!)

А другой говорит:

– Ты подальше отойди, нечего возле ворот торчать…

Перешёл я на ту сторону, сел на траву и сижу. И на часовых уничтожающим взглядом смотрю. Мог бы и не отойти, стоял бы себе – и всё! Да я отошёл, чтобы разных там неприятностей не было.

А прямо ко мне идёт из ворот Санька, а под мышкой у него футбольный мяч. Молодец он всё-таки, меня увидел!

– Ты чего здесь стоишь? – говорит. – Проходи в лагерь. Очень хорошо, что ты пришёл! Как раз к футбольному матчу с нахимовцами поспел!

– Да ты что! – говорю. – Как же я туда пойду, если меня вчера выгнали?!

– Так это вчера, а не сегодня, тем более к нам сегодня нахимовцы с того берега приезжают. Если тебя спросят, скажи, что ты нахимовец, – и всё!

Санька подкинул вверх мяч, поймал его и говорит:

– Напрасно ты думаешь, что все только о тебе и думают. Ох и покажем мы этим нахимовцам!

Я решил почему-то, что с нахимовцами драка предстоит. Не хватает ещё, чтобы меня как нахимовца избили!

– Нет, нет, я туда не пойду…

Санька очень спешил: ему нужно было нахимовцев встретить, и он меня к воротам потащил, а я упирался. А на часовых он даже внимания не обращал, как будто бы их нет.

Он меня к самым воротам притащил, а часовые зачем-то в сторону отошли, непонятные какие-то часовые! Или они его боялись, но они от ворот совсем отошли.

Раз так, я в ворота вошёл, тем более они меня раньше не пускали.

Как только мы на лагерной территории очутились, Санька сразу убежал, а мне крикнул, чтобы я на стадион отправлялся.

Со мной рядом сели девчонки. Они всё время на меня смотрели и смеялись. Девчонки ведь часто смеются просто так.

Они смеялись, смеялись, а потом одна девчонка спрашивает:

– Скажите, пожалуйста, вы не из нашего лагеря?

Я вздрогнул и говорю:

– Я нахимовец.

Она говорит:

– Ой! Я же чувствую, что вы не из нашего лагеря!

– А вы, наверное, отдельно приехали? – спрашивает.

– Совершенно отдельно, – говорю.

– А форма у вас какая? – спрашивает.

– Форма, – говорю, – у нас футбольная…

– А почему у вас форма не морская?

– А мне в ней жарко!

– Правильно! И я так думала!

– А вы можете это озеро в длину переплыть?

– А у вас есть подводные лодки?

– А ленточки от бескозырки во рту держат, когда ветер?

– А если ураган, можно ленточки во рту удержать?

– А бывает так, что ныряют, а потом не выныривают?

– А когда торпеду пускают, барабанные перепонки не лопаются?

– А когда качка, можно устоять, чтобы ни за что не держаться?

Скорей бы футбол начался!