Тамара Черемнова - Шел по осени щенок

— Хорошо, мамочка, я сделаю все, как ты просишь, — согласилась Таюшка и побежала исполнять свои обещания.

Через десять минут в прихожей раздался звонок, и Таюшкина мама пошла открывать дверь.

— Господи Иисусе, что это? — с ужасом проговорила мама, взглянув на возникшего перед ней чумазого взъерошенного ребенка. Тая, это ты? — спросила мама, с трудом узнавая в этом растрепанном чумазенке свою дочь.

Взлохмаченная, вся перепачканная песком и кровью, рыжая головенка утвердительно кивнула, что означало: «Да, это я, твоя дочь». Мама оглядела свое чадо с головы до ног: на ее ребенке не было живого места, голубенькое платьице, одетое всего десять минут назад, украсилось грязевыми разводами, из разбитых коленок сочилась кровь, из ссадины на лбу тоже сбегала струйка крови.

— Таюша, что случилось?! — мама легонько дотронулась по головы дочери.

— Мамочка, он первый начал, я не виновата… — тихо проговорила Таюша, с трудом шевеля разбитыми губами.

— Ну почему других девочек не бьют, а бьют только тебя? Горюшко мое! — вздохнула мама и запустила свое избитое горюшко в квартиру.

Лежа в постели, когда все ссадины и царапины уже были обработаны и смазаны зеленкой и ноющая боль в теле стихла, Таюшка невольно стала размышлять (чего раньше за ней не наблюдалось).

И правда: почему сегодня так нелепо все получилось? Она же вышла, чтобы попросить извинения, а этот толстяк накинулся на нее и начал драться. Наверно, мама права: она, Тая, совсем нехорошая. Но почему ж такая уж нехорошая? Ну что в ней такого плохого? Девочка как девочка, и косичка золотая у нее есть и… И она ведь пытается быть хорошей! Но что-то ей мешает… Надо бы расспросить маму: что же все-таки мешает быть хорошей?

— Ну что, Таюша, успокоилась? — спросила мама, присаживаясь на край постели.

— Мам, я, наверно, и вправду нехорошая девочка, если все меня бьют?

— Знаешь, почему сегодня с тобой все так некрасиво приключилось? И не только сегодня? Потому что ты, Таюша, упрямица! Ты же стоишь и просишь у человека, пока не добьешься своего, вот и получаешь в лоб. Попроси у человека один раз, если же он не дает, значит, отойди. А ты всегда стоишь и настырно добиваешься своего. Вот если у тебя начнут просить что-то очень вкусное, а тебе покажется, что и самой мало, что же тогда?

— Тогда я все равно поделюсь, — ответила Таюшка.

— Ну а если заупрямишься и не захочешь отдавать, как не захотела отдавать оторванную ногу от чужой куклы? — напомнила мама.

Таюшка виновато молчала.

— Вот видишь! Молчишь, значит, признаешь, что я права, — вздохнув, сказала мама.

— Нет, мамочка, голодному щенку я всегда отдам даже самое вкусное, потому что собачкина мама не может готовить вкусненькое, а у этого щенка вообще нет мамы, и ему никто не даст поесть.

— Собачкина мама никогда не бросит своего малыша, она кормит его своим молочком, пока он не подрастет. А уж подросший щенок должен сам добывать себе еду, поняла?

— Мамочка, ну как щенок будет добывать себе еду, он же на работу не ходит? — упрямилась Таюшка.

— Послушай, Тая, я вовсе не против, чтобы ты кормила голодных животных, я просто хочу, чтобы ты поменьше упрямилась, — сказала, мама, выходя из комнаты.

— Мамочка, ты мне обещала рассказать сказку про маленькую упрямую ведьмочку… — Таюшка умоляюще смотрела на маму.

— Я тебе обещала рассказать эту сказку, только если ты будешь послушной. А ты опять влезла в драку, — напомнила мама.

— Но, мамочка, не я же побила этих мальчишек, — захныкала Таюшка.

— Тая, мы же с тобой только что договорились, и я попросила тебя поменьше упрямиться.

— Мамочка, ведь это несправедливо, я же сама никого не била и ничего плохого не сделала, просто заступилась за голодного щенка. Дрались ведь мальчишки!

— Ну хорошо, — сказала мама примирительно и опять присела на краешек кровати. — Я расскажу тебе эту сказку, если ты мне пообещаешь, что будешь поменьше упрямиться и будешь немного посговорчивее, когда я тебя о чем-то прошу. Обещаешь?

— Мамочка, я обязательно… Я тебе… Я тебя… Я постараюсь слушаться тебя, — запинаясь и путая от волненья слова, поклялась Таюшка.

— Запомни, данное слово всегда надо держать, — сказала мама.

— А если это не всегда получается? — прошептала Таюшка.

— Значит, получается, что ты меня обманываешь. И потом, когда вырастешь большой, тоже будешь меня, старенькую, обманывать, — грустно произнесла мама.

Таюшке стало очень жаль свою мамочку, которая будет старенькой и обманутой. Ну уж нет, она ни за что не станет ее обманывать. И Таюшка твердо решила, что если снова подерется с мальчишками или заупрямится, то сама, добровольно, встанет в угол, хотя и ужасно боится стоять в темном углу.

— Ну хорошо, значит, ты обещаешь быть послушной, — улыбнулась мама, видя, какие страдания написаны на Таюшкиной конопатой рожице. — Тогда слушай сказку.

Далеко-далеко, в самой чащобе густого леса, пряталась большая глубокая пещера, в которой жили сестры-ведьмы. И была у них маленькая сестричка по имени Шиша. Ох, и доставалась же этой Шише от старших сестер! Они ее то за уши потащат, если большой костер потухнет, то за волосы таскать начнут, если пол не успела подмести, а то и за ноги повесят на высокий сучок, если Шиша у них под ногами путается. Висит Шиша на сучке, плачет, а сестры посмеиваются над ней. А когда сестры разлетаются по своим делам, Шиша слезает с сучка и бежит к своей знакомой зайчихе — пожаловаться и поплакаться. Та пригревает Шишу, успокаивает, и Шиша засыпает у зайчихи под теплым боком. Но там под вечер сестры ее находят и за уши приносят домой в пещеру.

Но вот однажды присмотрела себе Шиша пустое птичье гнездо и спряталась там от сестер. Сидела-сидела в гнезде и нечаянно заснула. А когда проснулась, кругом было уже темно. Видимо, сегодня сестры не смогли ее отыскать, подумала Шиша. А это заброшенное птичье гнездо было на самой макушке высокой старой березы, и макушка мерно покачивалась, так что Шишу чуть было опять не укачало в сон.

— Эх, надо идти домой, — вздохнула Шиша и начала уже было спускаться, да так и замерла, открыв рот от неожиданности: на самом краю леса она увидела крохотный, но яркий огонек, он то мерцал, то снова исчезал во тьме.

Долго так висела Шиша, замерев, и рассуждала:

— Что это за огонечек? Упавшая звезда? Так почему же тогда она не погасла? Чей-то зажженный костер? Но почему же тогда он такой маленький? Эх, какая жалость, что у меня до сих пор нет своей летающей метлы! Была б у меня сейчас своя метла, я бы вмиг слетала туда и обратно!