Тамара Черемнова - Шел по осени щенок

Взъерошенный щенок недоверчиво смотрел на хозяина дома, потом вдруг тоненько заскулил.

— А вот плакать ни к чему. Если ты ко мне пришел жить, то давай будем жить дружно. Я тебя сейчас угощу, ты, наверно, голоден.

Сергей Михалыч пошел на кухню, взял из буфета миску, налил туда молока и покрошил белую булочку. Щенок все шустро выхлебал, а потом облизал миску так, что та заблестела.

— Какой ты молодец, — похвалил Сергей Михалыч.

Щенок растрогался, разволновался и от волнения опять пописал на пол.

— А вот этого тут делать нельзя, — показав на лужу, сказал Сергей Михалыч и погрозил щенку пальцем. — Пойдем со мной. Пойдем!

И Сергей Михалыч, открыв двери, поманил щенка за собой. Щенок послушно побежал за ним.

— Иди вон туда и там делай свои дела. — Показав щенку место за домом, Сергей Михалыч не ушел в дом, а стоял и ждал, пока щенок справит свою нужду.

Сначала щенок подумал, что его опять выгоняют, но, увидев, что хозяин стоит и ждет его, быстро понял, что от него требуется, пошуршал в увядших опавших листьях и подбежал к хозяину.

— Ну что, управился? Вот молодец, вот умница, — Сергей Михалыч поглаживал щенка, а тот довольно вертелся и ликующе повизгивал.

Такой хороший человек… Ласковый, как мама… Ну, прям как Сергеич-булка, вдруг вспомнил щенок и доверчиво посмотрел на своего нового хозяина. Они вернулись домой. Сергей Михалыч принес щенку теплый коврик, постелил его в прихожей и сказал, указывая на коврик:

— Вот здесь ты будешь спать, это твое место. Место! — скомандовал Сергей Михалыч, и щенок послушно сел на коврик.

— Ну, вот видишь, какой ты умница, теперь остается решить, как тебя назвать. Может, у тебя уже было какое-то имя, да я его, к сожалению, не знаю. Придется тебе еще одно имя присвоить, — задумчиво произнес Сергей Михалыч.

Он почесал затылок, посмотрел на темное окно и задумчиво произнес:

— Осень на дворе… А что, если я тебя назову Оська — в честь осени? Нравится тебе такое имя? Ну-ка, Оська, Оська, — позвал щенка Сергей Михалыч.

Щенок вытянулся в струнку — да как затявкает, да так звонко и заливисто!

— А ты, оказывается, у меня совсем уже взрослый, — ласково потрепал щенка Сергей Михалыч. — Ну ладно, Оська, пора спать ложиться. Завтра приедет мой сын Димка — вот будет радость.

И, наконец, после долгих хлопот выключили электричество и легли спать. А за окнами шелестели опадающие листья, трепетали оголяемые ветви, барабанил противный дождь, что-то насвистывал неугомонный ветер… И для бродячего щенка, обретшего свой дом, все было в эту ночь непросто. Ему снились пережитые кошмары: то осень бежала за ним с метлой в грязном фартуке из рваных опавших листьев, то большие машины катились прямо на него, то пред ним вырастали непреодолимые ступеньки, высоченные как горы. Щенок во сне вздрагивал, постанывал и даже повизгивал. Сергей Михалыч несколько раз вставал, чтобы успокоить его. Но сколько бы кошмарная ночь ни длилась, после нее все равно наступает день, и он бывает намного лучше.

— Оська, Оська, ну-ка вставай, засоня, — хозяин ласково потрепал щенка по головке и почесал ему за ушком.

Щенок потянулся, зевнул и проснулся.

— Ну, дружочек, сегодня будем встречать Димку, моего шалопая. Иди завтракай, а я пока схожу в магазин. И ничего здесь не бойся: это же твой дом, — подбодрил хозяин щенка и ушел.

Оська с удовольствием съел полную миску сваренной хозяином вкусной каши и начал таскать по комнатам хозяйскую обувь. Ему почему-то показалось, что так хозяину будет удобней отыскать нужные ему обувки. Хозяина очень долго не было, и Оська притомился и заснул.

А хозяин в это время в магазине расспрашивал людей, не потерял ли кто щенка спаниеля, но никто такового не терял. Сергей Михалыч окончательно убедился, что щенок бездомный, весьма обрадовался сему обстоятельству и, накупив всякой снеди, вернулся домой. Увидев, что Оська разбросал по комнатам обувь, разбудил его и немножечко наказал, пошлепав и потеребив за ухо. Потом принялся хлопотать по дому, а Оська все равно упрямо таскал за ним одну из тапочек: так он пытался загладить свою вину перед хозяином.

— Оська, ну не нужна мне сейчас эта тапка! — возмущался Сергей Михалыч и с улыбкой водворял тапочку на ее место в прихожей.

Так в заботах-хлопотах незаметно прошел и этот день. К вечеру хозяин зажег фонарь на крыльце и каждые десять минут подходил к окну, тревожно вглядываясь в осеннюю темень. Даже Оське стало интересно, что же там такого высматривает хозяин, и он начал беспокойно тявкать. Но вот к дому подъехала машина. Обрадованный хозяин вышел отпереть ворота, Оська увязался за ним.

— Сиди здесь, а то ненароком попадешь под колеса, — строго наказал Сергей Михалыч и пошел встречать своего гостя.

Оська остался дожидаться на крыльце. Послышались шаги, и Оська увидел, что хозяин ведет с собой какого-то мужчину. Но едва шедшие попали в полосу оконного света, Оська радостно визгнул и кубарем скатился под ноги приехавшему. Мужчина удивленно поднял его на руки и поднес к светящемуся окну.

— Отец, ну не может быть такого, это же мой подарок судьбы, я его несколько раз у булочной встретил, а потом он ко мне в офис прибежал! Я намеревался его тебе привезти, да наша злюка-уборщица его прогнала. И все-таки: как он у тебя оказался? — изумляясь, спрашивал Дмитрий Сергеич у отца, а для Оськи это был тот самый Сергеич-булка.

— Знаешь, Дим, сам теряюсь в догадках. Пошел к соседу на полчасика, прихожу и вижу: этот щен спит на моих тапках. Кто подбросил, до сих пор не знаю, — пожал плечами Сергей Михалыч.

В этот осенний вечер в этом добром доме удивлению не было конца. Потом отец и сын сидели за столом, пили горячий чай, а Оська лежал на коврике в прихожей и думал. Думал, что, если надо будет, он отдаст без промедления свое храброе сердечко, лишь бы никогда не погас свет в этом доме, и не исчезло это тепло, и были бы рядом эти дорогие ему люди.

«Никому-то я вас теперь не отдам, мои милые, мои любимые… И обижать вас никому не позволю… Потому что я точно знаю: если исчезнет этот замечательный, славный, родной дом, он уже никогда-никогда не повторится…»

Так думал маленький щенок Оська, лежа на коврике в прихожей.

Новокузнецк, 2006.

Ранним утром, когда на улице только-только началась повседневная суета и люди заспешили кто куда, к новому, недавно выстроенному знанию подошла грузовая машина с новыми жильцами. Из открывшегося окна кабины высунулся шофер и прокричал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Этот дом за номером десять дробь два, подъезд четыре?