Лидия Чарская - Дикарь

— Как, и Маша здесь?

— Да, и она тоже с нами, не здесь, конечно, всем нам здесь было бы опасно. Она скрывается вместе с остальными членами «Зоркой Дружины» в надежном месте. А я хотел вас просить именно о ней. Пока я и мои товарищи будут орудовать здесь, в окрестностях, не можете ли вы приютить у себя Машу? Мы были бы так благодарны за это. Хотя девочка и не отстает от нас и проявляет чудеса выносливости и мужества, но мы не можем рисковать больше ею.

— Да, да, конечно… Но, Боже мой! Каким образом вы очутились здесь? Лина болтала мне что-то о странном уходе вашем из дома, о котором говорил весь ваш город. Но, как вы попали сюда?

— Не надо, не надо, дорогая Зоя Федоровна! Я вам все объясню, потом, позднее, когда вы будете в безопасности и на пути в ваш фольварк…

— Но я не тронусь отсюда, пока мой муж не вернется к нам… Я не могу уехать без него! — произнесла в отчаянии Зоя Федоровна.

— А по-моему вы должны уехать. Ваш муж вне опасности. Он и прочие видные граждане города взяты в заложники до уплаты контрибуции. Но эта уплата состоится завтра, может быть, даже и раньше, насколько я успел узнать, и будет внесена коменданту города. Следовательно, ваш муж вместе с другими будет освобожден и присоединится к вам. Вам же здесь оставаться не следует. Позвольте мне вывести вас с ребенком. Я вернусь сюда снова, чтобы исполнить еще кое-что задолго до наступления рассвета; дождусь вашего мужа и укажу ему, где вы с семьей. Собирайтесь же в путь скорее. Мы проведем вас за городскую черту, выведем до ближайшего селения, а там вы найдете телегу и доедете до фольварка… Где ваш мальчик? Это он спит здесь? О, какой милый!

Зоя Федоровна слушала своего юного избавителя и ей казалось, что она видит все это во сне. Так неожиданно, так сказочно-внезапно было появление этого славного юноши в её разоренной квартире. И несмотря на всю необычайность и внезапность этой встречи, она не могла не заметить, как изменился этот мальчик, каким мужественным и смелым стало его лицо. Да, такому, несмотря на молодость, можно довериться вполне.

— Хорошо… Я сейчас подниму и соберу своих… Моя сестра здесь тоже… Вы помните Лину?.. Она несколько легкомысленна, и я боюсь ей рассказать про нашу встречу. Боюсь, что она испортит все дело. Вы же выйдите на лестницу и подождите нас там. Мы сейчас будем готовы.

И, сказав это, Зоя Федоровна подошла к Кролику и стала осторожно будить его, а Дима, снова накинув на себя серую шинель и каску, спешно вышел из прихожей квартиры Ганзевских.

— Кролик, мой мальчик, — наклоняясь над спящим ребенком, шептала, будя сына, Ганзевская. — Проснись…

Но мальчик спал тем крепким сном, которым способны во всякое время и при всяких обстоятельствах спать одни только дети.

Зато Лина поднялась на локоть и широко раскрыла испуганные глаза:

— Что такое? Ян вернулся? Господи!

— Нет, нет, но мы сами имеем возможность вырваться отсюда. А завтра присоединится к нам Ян.

И, сказав это, Зоя Федоровна быстро надела верхнее платье, помогла одеться Лине, разбудила Ганусю, и все трое принялись снаряжать спящего Кролика в дорогу. Затем молодая женщина с сыном на руках, а за нею Лина и Гануся вышли в сени.

— Опять они! — прошептала вдруг, едва устояв на ногах от испуга, Лина, лишь только они переступили порог квартиры.

Действительно, статный, белокурый и сероглазый германский офицер, а за ним и невысокого роста солдат шагнули навстречу женщинам. Другой солдатик, еще поменьше, вынырнул из темного угла сеней и, к немалому изумлению Ланы и Гануси, шепнул по-русски:

— Ради Бога, не пугайтесь… Это свои… друзья…

И тотчас же обернувшись к «офицеру», произнес по-немецки приложив руку к каске:

— Как прикажете поступить, господин лейтенант?

Тот, кого назвали «лейтенантом», нахмурил темные брови, многозначительно кашлянул и проговорил по-немецки нарочно настолько громко, чтобы его мог услышать проходивший в эту минуту мимо дома небольшой германский патруль.

— Господин майор приказал немедленно доставить пленных по назначению!

В полутьме, слегка озаренной заревом еще дымившегося пожарища, Зоя Федоровна разглядела странную улыбку, мелькнувшую на безусом лице юного лейтенанта. Затем невысокий тоненький солдат в форме баварского пехотинца, вместе с Димой, одетым в такую же форму, выстроились с другой стороны её и дрожащей от страха Лины.

— Марш! — скомандовал лейтенант и небольшая группа двинулась вверх по темной улице.

Страшное зрелище представлял теперь полуразрушенный немцами город. Многие дома были наполовину разрушены снарядами, в других все оконные и дверные окна разбиты… Разломанная, исковерканная мебель, вернее, разрозненные части её валялись здесь и там. Кой-где еще дымились спаленные дома.

— Кто идет? — то и дело раздавался грозный окрик немецких патрулей, попадавшихся им навстречу.

И всякий раз молоденький лейтенант отвечал одной и той же, словно заученной, фразой:

— По приказанию господина коменданта веду пленных на место назначения.

Удовлетворяясь таким ответом, патрули освобождали дорогу и пропускали вперед путников.

Таким образом «пленные» и их «конвой» миновали площадь магистрата и другие улицы, поровнялись с громадным зданием завода и подошли к городской заставе. Тут двое часовых, с ружьями наперевес, внезапно преградили им дорогу.

— Кто идет?

Много раз уже повторенная фраза опять уверенно и плавно раздалась в ответ.

Но часовые по-прежнему не спускали ружей.

— Пароль и пропуск — прозвучал снова голос одного из вих.

Минутное молчание… Недолгая пауза, показавшаяся целой вечностью для исстрадавшейся Ганзевской и ничего не понимавших и плачущих от страха Лины и Гануси.

И вдруг их молодой спутник, с погонами лейтенанта, внезапно затопал ногами и закричал сердито, наступая на солдат:

— Пропуск? Какой вам пропуск, когда мы поймали шпионов и по приказанию господина коменданта ведем их куда следует. — Дорогу нам, черт возьми!

Никогда еще, до этого случая, не был так доволен Марк Каменев своим совершенным знанием немецкого языка. Богатый мальчик, он с самаго раннего детства был окружен иностранными гувернерами и превосходно говорил по-французски, по-английски и по-немецки. Теперь один из этих языков так неожиданно и кстати пригодился ему!

Столь властный начальнический тон повлиял невольно на часовых; они повиновались и, козыряя офицеру, пропустили его и его спутников за городскую черту. Здесь стояла артиллерия и не вошедшая в город пехота. Мимо неё, пользуясь сравнительною темнотою, маленький отряд пробирался дальше по направлению к лесу. Кавалерийский разъезд встретился им в полуверсте от заставы. Но он уже не был страшен Марку и его спутникам. Впереди, в нескольких сотнях шагах, грозно темнели гиганты-деревья глухого многоверстного леса.