Лидия Чарская - Белые пелеринки

Маша обвела глазами толпу окружавших воспитанниц, своего и чужих классов.

— Не выдадим, разумеется, не выдадим! — кричали звонкие голоса.

— А вы mesdames-чужеземки, — обратилась Ланская к чужим, — а вы не выдадите нас?

— Ну вот еще! Вы с ума сошли, Ланская, как вы можете еще спрашивать об этом! Что мы, Иудушки, что ли, чтобы выдавать? — обиженным хором отозвались те.

— Так помните, душки, что бы ни спрашивала Милька или кому, не дай Бог, попадемся на глаза, — горячо в свою очередь наказывала подругам Щука, — один ответ: все виноваты, все за голубем бегали, а замочились только двое, потому что сбились дороги и попали в сугроб. Так всем и говорить.

— Так всем и говорить! — охотно отозвался дружный хор.

— Дети, в класс! Дети, в класс! — послышался голос госпожи Бранд.

— Лина, дитя мое! Господин пастор ждет тебя в библиотеке, — прозвучал голос Эмилии Федоровны и нежным движением, обняв за плечи племянницу, она направилась с нею к дверям класса. Но на минуту остановилась, сделала строгое лицо и произнесла, грозя сухим костлявым пальцем, по-немецки:

— Будьте тихи дети, сейчас придет Афанасий Ананьевич. Надеюсь, вы будете хорошо вести себя на уроке. Дежурная, приготовь классный журнал! Я через полчаса вернусь.

И об руку со своей любимицей Линой вышла из комнаты. Лишь только шаги Эмилии Федоровны заглохли в отдалении, девочки повскакали с мест.

— Часового! К дверям необходимо поставить часового. Щука! Щука! У ней слух развит божественно. Становись, душка, часовым, — кричала Жемчужинка.

Даня Верховская, не говоря ни слова, послушно вскочила со своего места и вприпрыжку поскакала к дверям.

— Горизонт чист и ясен, бурь не предвидится, неприятеля тоже, — заявила она, успев сунуть свою белокурую вихрастую головенку в коридор.

— Ну, значит, надо как можно скорее решить теперь, душки, куда нам девать, пока что, Палтову и Гаврик. Ведь они как утки мокрые, ну вот-вот из воды… Взгляните на них только, месдамочки. — И Маша Ланская указала на Южаночку и Гаврик подругам.

Обе девочки поистине выглядели ужасно. Мокрые подолы, мокрые передники придавали им вид выскочивших из воды уток. В силу какой-то счастливой случайности Эмилия Федоровна не успела заметить их. Но что ускользнуло от бдительных глаз классной дамы, то могло броситься в глаза учителю географии, урок которого должен был начаться сию минуту.

И Маша Ланская, и прочие «седьмушки» отлично понимали, что положение Гаврик и Палтовой было далеко не из блестящих. К довершению всего, у географа ни у той ни у другой девочки еще не бы отметки за ответ в классном журнале, и обе могли с успехом быть опрошены учителем как раз сегодня.

Отвечать же перед кафедрой в таком виде было положительно невозможно. Необходимо было изложить способ, куда бы спрятать обеих пострадавших на грядущий урок.

Девочки сбились в тесную кучу. Ланская, пользовавшаяся репутацией не только самой честной, но и самой ученой из всего класса, снова выступила вперед:

— Я думаю, если запереть их в шкаф, то они задохнуться. Там мало воздуха и тесно, как в склепе, — наморщив лоб, вслух размышляла Маша, — просто залечь под парту — нельзя. Если Паровозу вздумается совершить прогулку по «промежуткам», он заметит под скамейками зеленые платья. А вот если бы в пещеру. Ну да, в пещеру. Они отлично просидят всю географию там. Чем она не укромный уголок, душки! — обрадованно проговорила Маша.

— Ну да, в пещеру! Конечно, в пещеру, Южаночка и Гаврик, залезайте-ка в пещеру с Богом! Самой Мильке не придет в голову искать вас там! — послышались возбужденные, взволнованные голоса. Не успели они как следует утихнуть, как Гаврик с Инной, точно по команде, бросились к кафедре и, забившись под нее, притихли как мыши. Почти одновременно с этим белокурый вихор Дани Верховской зловеще запрыгал, и сама она, отскочив от двери, сообщила, что Паровоз уже катится по коридору.

Едва только девочки успели разбежаться и усесться на своих местах, как дверь в класс раскрылась и в комнату не вошел, нет, а действительно вкатился маленький шарообразный человечек с весьма солидным брюшком и толстыми лоснящимися щеками, в которых буквально тонул крошечный нос, заплывшие глазки и рот, похожий на букву «о».

Воспитанницы не беспричинно прозвали учителя географии Афанасия Ананьевича Зуброва Паровозом. Толстенький человечек отдувался и пыхтел так громко, точно соперничал с настоящим паровозом. Передвигая толстыми короткими ногами, он не без труда взобрался на кафедру и уселся на стул, отчего все четыре ножки последнего жалобно запели от непосильной трудности удержать на себе это увесистое тело.

— А ну-ка, девицы, что задано на сегодня? — обратился толстяк к классу.

— Реки, реки Европы, заданы, monsieur Зубров?

— А ну-ка, девицы, кто мне разгадает загадку? — с лукавой усмешечкой произнес снова Афанасий Ананьевич.

Надо сказать, что задавание загадок являлось маленькой слабостью географа. Эти загадки, впрочем, задавались с научной целью, так по крайней мере, думал сам Зубров и старался в этом убедить и своих маленьких учениц. Обыкновенно на каждом своем уроке он задавал такую загадку. Брал какое-либо географическое название за первый слог, приставлял к нему другой, третий, четвертый, и получалось слово. Девочки должны были отгадывать его, и отгадав, невольно запоминали название горы, озера, страны или города. Маленькие «седьмушки» поэтому очень любили и добродушного географа, и его занимательные уроки. Впрочем, это не мешало ему быть очень вспыльчивым порою и весьма щедро сыпать за лень двойками и единицами, а порой как следует нашуметь и накричать.

Сегодня Афанасий Ананьевич выглядел, однако, благодушнее обыкновенного.

— А ну-ка, девицы, разгадайте-ка, — заговорил он снова, — мое первое — река в Италии, мое второе то, чего я совсем не переношу благодаря моей чрезмерной комплекции, должен вам сознаться, девицы, а целое… Целое, девицы, та пренеприятная, доложу я вам, штука, что, помимо всяких убытков, она и смерть, и гибель с собой иной раз приносит! Вот что!

— Смерть и гибель! — раздумчиво, эхом повторили «девицы», и юные головки усиленно заработали над решением загадки.

Впрочем, не только девочки сидевшие в классе, приняли деятельное участие в решении заданной им задачи, Гаврик с Южаночкой, тесно прижавшиеся друг к другу в их темном уголку, под кафедрой, так же точно горячо принялись решать ее.

— Что бы это могло быть, а, как ты думаешь? — тихо шепнула Инна подруге.

— Не расспрашивай меня, ради Бога, а то я сейчас чихну. Ты видишь, сколько здесь пыли, и потом, я ужасно боюсь, что сапог Паровоза угодит еще по носу. Положение, я тебе скажу, не из приятных, — тем же шепотом отозвалась та.