Алексей Талвир - Анъяр

Марат дотронулся до шкуры неведомого зверя, она была мягкая, как пена, и вроде бы мокрая. Отчего бы это? «Говорят, львы не потеют, а какой же породы этот зверь?» — подумал Марат, трогая шкуру зверя. Она была не только мокрая, а ещё и скользкая, как мыло.

Марат проснулся — это собака лизала его руку.

— Что случилось, Анъяр? Зачем ты меня разбудил? — спросил мальчик.

— С Анъяром ничего не случилось, а с тобой что? — спрашивал отец, войдя в детскую с зажжённым электрическим фонариком. — Ты так кричал во сне, даже меня разбудил. Собака на твой крик прибежала. Захворал? Болит что-нибудь?

— Ничего не болит. Это, значит, во сне было. — Марату стало неловко. — Мы на охоту ходили.

Отец положил ладонь на лоб Марата.

Температуры как будто бы нет.

— Голова не болит? — Отец, видно, опасался за Марата.

— Честное слово, ничего не болит. Который час?

Отец накрыл Марата одеялом, погладил по спине.

— Спи, если завтра хочешь ехать в деревню, иначе в дороге плохо будет.

— Я дороги не боюсь.

— Спи, сынок! Надо хорошенько выспаться. Кто недосыпает, плохо охотится. Дедушка таких на охоту не берёт.

Марат стал уверять отца, что может не спать несколько суток подряд и всё равно будет бодрым.

— Я не соня.

— Кто мало спит, тот плохо растёт, — сказал отец. — Утром я тебя сам разбужу.

— Во сколько?

— В шесть часов.

— А если не проснёшься?

— Будильник разбудит.

— Принеси его сюда, пожалуйста. Я его услышу, даже если буду спать как убитый.

Папа начал сердиться:

— Перестань болтать! Если сейчас же не успокоишься, не повезу тебя к дедушке.

— А мы с Анъяром пешком уйдём! — выпалил Марат.

Отец на это ничего не ответил. Повернулся и совсем сердитыми, твёрдыми шагами пошёл к себе в спальню и прикрыл за собой дверь.

— Нет, не умею я правильно воспитывать. Нет у меня педагогического дара, — сказал он будто бы себе. Понятно было, что он очень из-за этого мучается.

— Страшно упрямый, — обиженно прошептала тётя Шура. — Непослушный. И мои слова ни во что не ставит. Уж такая, видно, доля неродной матери.

Марату сделалось грустно.

Анъяр остался в комнате Марата, свернулся на полу неподалёку от его кровати, довольный, что никто его не гонит.

А Марат сам не понимал, почему расстраивает папу. Он же не хотел. Вот как нескладно получается. «Утром попрошу прощения, — решил он, успокаивая себя. — Подумаешь — педагогический дар. Нет, и не нужно, я сам могу слушаться. Безо всякого дара, — говорил он себе. — Всё равно папа хороший». И Марат не заметил, как уснул.

Отец всё-таки встал раньше. Он разбудил Марата, ласково приговаривая:

— Вставай, сынок. Тётя Шура оладьи печёт. Скоро завтрак. Делай зарядку, умывайся, шофёр уже давно поехал на заправку.

— А почему он вчера не заправил машину?

— Времени, наверное, не хватило.

Выехали они ровно в семь часов, когда солнце поравнялось с верхушкой пожарной каланчи напротив их дома.

Марат сел с отцом на заднее сиденье «Волги», у их ног растянулся Анъяр.

Тётя Шура устроилась рядом с шофёром.

Чтобы не было душно, Марат опустил стекло машины. Но тётя Шура сердито сказала:

— Должно быть, хочешь опять ангиной заболеть?

Пришлось поднять стекло.

— Сколько ещё километров до дедушкиной деревни осталось? — начал спрашивать Марат, как только отъехали от дома.

— Далеко. Около ста километров.

— Через сколько часов приедем туда?

— Узнаем, когда приедем.

— А вдруг дедушки не будет дома? Вдруг он ушёл в лес? Что тогда будем делать?

— Если не будет дедушки, бабушка дома. Далеко не уйдут, не беспокойся.

Когда машина, свернув с шоссе, въехала в лес, все вышли подышать свежим воздухом. Тётя Шура стала собирать цветы у дороги, шофёр лёг на траву, а Марат с отцом пошли по лесу. Они насобирали много земляники, сочной и красной. Анъяр ходил за Маратом, как на цепи. А когда все собрались вместе и стали есть ягоды, Анъяр растянулся на траве, но всё же голову положил на колени Марату.

— Ни на шаг от меня не отстаёт, — похвалился Марат, показывая на собаку. — Говорить не умеет, а всё равно знает, кто её командир.

Отец сказал:

— Если дедушка согласится принять собаку, ты будешь её вожаком. А нет, то придётся Анъяра отвезти обратно в город.

— С кем же мы её оставим в городе? — спросила тётя Шура, перестав есть ягоды.

— Если дедушка не позволит оставить собаку, я тоже в город вернусь, — заявил Марат и даже брови сдвинул. — Будем жить вдвоём с Анъяром. Только ключ не забудьте мне оставить. Я теперь сам умею открывать дверь.

Губы тёти Шуры сморщились от улыбки. Она быстро взглянула на отца: дескать, мальчик говорит как взрослый. Отец тоже улыбнулся и, ничего не ответив сыну, поднялся.

— До полуденной жары нам нужно бы добраться. Путь не близкий. — И пошёл к машине. За ним побежал Марат.

На этот раз тётя Шура посадила его на переднее сиденье, а сама села рядом с отцом. Собака прыгнула к Марату. Ей было трудно устроиться между ним и шофёром, и Марат посадил её к себе на колени. Собака закрыла всё переднее стекло. Но Марат не обиделся. Обнял Анъяра за шею и ехал, закрыв глаза. Однако отцу это не понравилось. Он велел шофёру притормозить и приказал:

— Анъяр, ко мне!

Собака лизнула Марата, жалея, что им приходится расстаться, и перешла на своё прежнее место. Марат подумал, что теперь ей будет очень скучно.

Проехали прохладный лес, открылось ржаное поле, залитое ярким солнцем. На бугорке за кюветом сидели две куропатки и деловито разглядывали дорогу.

— Цыплята! — крикнул Марат.

Собака вскочила, навострив уши.

— Это куропатки, — сказал отец.

Куропатки почти не испугались автомобиля. Они лениво взлетели и через несколько метров снова опустились на землю.

— Давай спустим Анъяра, — предложил Марат, с надеждой взглянув на отца.

— Нельзя, — сказал отец. — Если собака научится ловить куропаток, начнёт, того гляди, в деревне кур таскать. Ему тогда несдобровать.

— Анъяр умная собака: если я скажу нельзя, он не ослушается, — убеждённо сказал Марат.

— При тебе он и не будет их ловить, а как заснёшь, пойдёт за ними на охоту, — поддразнивала его тётя Шура.

— Анъяр не такой: он не куроед, не вор! — возмутился Марат.

— Надейся на него, у него вон и хвост крючком, — не унималась тётя Шура.

— Да будет вам, — остановил их отец, смеясь.

Сначала шофёр хотел остановить машину, погнаться за куропатками, но, услышав слова директора, прибавил газ, и в один миг куропатки остались позади.

Марат обиделся, что отец не разрешил поохотиться, надул губы и довольно долго сидел молча. Они опять въехали в лес. Здесь росли сосны, осины, берёзы и крепкие раскидистые дубы. Песчаная дорога привела их к речушке с прозрачной водой. Когда они проезжали деревянный мостик, Марат увидел даже дно реки — оно было белое-белое.