Алексей Талвир - Анъяр

— Одни караси?

— Были и пескари, я отдал их кошке. Спи, Марат, скоро полночь.

Утро выдалось ясным и тихим. К озеру теперь вместе со всеми пошёл и шофёр. На том же месте, где вчера не вытащили ни одной рыбы, теперь был замечательный клёв. Рыбаки едва успевали закидывать удочки. Рыба прямо хватала наживку. Марат свой улов собирал в отдельное ведёрко и время от времени пересчитывал рыбок.

— Папа, — крикнул он, — я уже поймал двенадцать рыб, и угорь есть. Сумасшедшая рыба, извивается, как змея! Можно, я его Анъяру отдам?

— Это самая вкусная рыба, — ответил отец. — Собаку мы после угостим. Ты слушай, как просыпается лес…

Марат прислушался к пению птиц в утренней тишине.

Совсем недалеко от озера, в чаще, какая-то пичужка радостно звенела: «Пинь-пинь…» — и замолкала, будто прислушивалась к пению других. А лес точно застыл, стало тихо-тихо. Можно было подумать, что деревья боятся спугнуть птиц и потому стоят не шелохнувшись. Вскоре подала голос другая птичка. В поддержку ей пропела что-то третья, прячась в кустах бересклета, а её голос подхватили разные птицы на разные лады. Одни брали высокие, тонкие ноты, другие — низкие, хрипловатые, скрипучие, растянутые.

Пока Марат раза два вытащил из воды удочку, запел весь птичий мир, населяющий этот лесной край, хотя не видно было ни одной птички. На востоке, над горизонтом, занялась заря: зелёно-синие полосы на небе порозовели, а потом быстро потемнели, стали багровыми и чуть погодя рубиновыми.

Торжественный алый свет разливался всё шире и шире. Солнце всходило, и птицы вдруг оборвали своё песнопение. Всё смолкло. Восход солнца птицы и деревья встретили торжественным, глубоким молчанием. Но стоило ему, красному солнышку, показаться над горизонтом, как все птицы запели ещё радостней и быстрее зашелестели деревья.

— На уху хватит! — раздался звонкий голос тёти Шуры.

Марат вздрогнул от неожиданности, так странно прозвучали сейчас будничные человеческие слова.

— Достаточно, — сказал отец, — пора в дорогу, — и стал собирать снасти.

Дядя Василий сказал Марату:

— Отец и тётя Шура всё равно сегодня уезжают в город, а ты поживи-ка со мной. Тебе это полезно будет, видишь, какой ты бледный да худенький. Завтра приедут мои ребята, твои двоюродные братья, они покажут тебе ягодные места и ещё кое-что. Им тут все тропинки известны. Потом я отвезу тебя к дедушке.

Марат взглянул на отца.

— Оставайся, если нравится, — разрешил отец.

Но Анъяр потянул мальчика к машине, и Марат решил пока вернуться к дедушке. Надо же было обрадовать дедушку и бабушку своим уловом.

Отец и тётя Шура недолго погостили в деревне. После знаменитой ухи, которую приготовил сам дедушка, они заспешили в город.

— Ну, до свидания, мы уезжаем в Крым, — сказал отец Марату. — Домой вернёмся только через месяц. Смотри веди себя хорошо. За собакой следи, слушайся дедушку и бабушку.

Он поцеловал сына, а тётя Шура погладила Марата по голове и поцеловала в макушку. Лицо у неё стало грустное. И Марату даже немножко жаль стало расставаться с ней.

Голубая «Волга» запылила по деревенской улице. Вслед за ней бежали ребятишки.

Анъяр быстро привык к жизни в деревне. Он привязался к дедушке с бабушкой. Они тоже полюбили его. И все удивлялись, что городская собака не трогает ни коров, ни овец, ни кур, даже внимания на них не обращает. А ребята прямо не отходили от дома, в котором жил Марат и его учёная собака. Марат давал целые представления, заставляя Анъяра показывать всё, что тот умел делать. Анъяр послушно и охотно прыгал через препятствия, разыскивал спрятанные вещи, шёл по следу, «задерживал нарушителей», «умирал»…

Деревенские ребята все думали, как это раньше можно было обходиться без Анъяра: они играли в разведчиков, и тут Анъяр научил их многому. В лесу Анъяр всех разыскивал и собирал, особенно следил за самыми маленькими. Собака вела себя так, будто ей поручено охранять этих детей. И на речке, если кто-нибудь долго не вылезал из воды и нырял, Анъяр бросался и гнал «тонущего» к берегу. Даже все взрослые в деревне удивлялись Анъяру. Особенно тому, что во двор дедушкиного дома мог войти каждый, но выйти без разрешения хозяина никому не удавалось. Анъяр держал «под арестом» всякого взрослого, вошедшего во двор или в дом без разрешения. Однажды он два часа не выпускал со двора конюха соседнего колхоза, хорошего знакомого дедушки. Конюх звал хозяев, кричал, пытался уговорить собаку выпустить его, охрип даже, но никто его не мог выручить, пока не вернулись хозяева. Все потом смеялись над ним.

А в другой раз, когда дедушка возил сено на ферму, бабушка с Маратом поливали огурцы и капусту на дальнем огороде, к ним зашёл незнакомый прохожий, и Анъяр тоже не выпустил его из дома. Но этот человек не кричал и не просил выпустить его. Когда все вернулись домой, Марат хорошо разглядел этого человека. Он был в старом ватнике, на ногах у него были кирзовые сапоги, на руке татуировка — синяя свернувшаяся змея. Широкая борода свалялась. Он назвался бакенщиком с дальнего бакена, но никто в деревне его не знал. Глаза у него были холодные и мутные, так показалось Марату.

Бабушка, как водится, пригласила его к столу поесть. Но он за стол не сел и спасибо не сказал, а угрюмо предложил:

— Продайте собаку.

— Что вы, — удивился Марат, — разве друга продают?

— Продай, — упрямо твердил прохожий, даже не замечая Марата, будто его тут и не было. — Мне собака для дела нужна.

— Дедушка, — закричал испуганно Марат, — я Анъяра никому не отдам! Пусть этот дяденька уходит…

— Нельзя так, внучек, — сказала бабушка. — А ты, прохожий человек, садись, гостем будешь.

— Лучше добром отдайте. Я деньги заплачу, — сказал прохожий.

— Собаку мы не продаём, — ответила бабушка. — Уж ты не сердись.

Прохожий посмотрел на собаку, на Марата тяжёлым взглядом, погрозил кому-то толстым пальцем и ушёл, сутулясь, тяжело переставляя ноги. За плечами у него был старый мешок. Дедушка посмотрел ему вслед, покачал головой.

…Марат скоро успокоился, и они с Анъяром зажили по-прежнему. По утрам Марат с дедом шёл в сад, и первым делом они осматривали яблони: не сломало ли ветром ветку, не напали ли гусеницы, не мешают ли жить деревьям сорные травы. Дел в саду всегда много, а самое интересное для Марата — это пчёлы. У дедушки были свои ульи. Он сделал для внука маску — сетку, и они вместе проверяли работу пчёл. Дедушка менял рамы в ульях, а Марат в это время успокаивал пчёл, отгонял их от деда дымарём. Эта работа нравилась Марату. Дед рассказывал внуку о пчёлах, и это было интереснее всяких сказок.