Ольга Перовская - Ребята и зверята

— А зачем их загораживать от нас, Виктор Васильевич?

— Затем, что, если теперь их не тревожить, у них весной будут лисята.

— Ну, давайте тогда, давайте!

Соорудили три лёгкие стены из фанеры и стали ждать прибавления семейства.

Лисицы возились и шумели ночами, и Франт часто лаял своим забавным тонким голосом. Потом Франт перестал совсем обращать внимание на Лизу, а у Лизы стали заметно расти бока.

— Будут лисята?

— Наверно, будут.

Ребятишки баловали и угощали Лизу всякими вкусными вещами и поглядывали на неё с надеждой:

— Ну, смотри, Лизонька, не осрамись!

Старшие рассказывали им вечерами, что лисицы-матери, когда у них рождаются дети, становятся очень беспокойными.

В первые дни лисят нельзя трогать, даже смотреть на них нельзя, а то лисица начинает беспокоиться, прятать их, закапывать и часто замучивает до смерти.

— Смотрите же, ребята, не входите за загородку, пока я не скажу, что можно… У лисят откроются глаза приблизительно недели через три, и через месяц они сами повылазят из норы и будут играть на солнышке, — говорил нам Виктор Васильевич.

Прошёл март. В половине апреля у Лизы родились лисята.

— Только не подходите, не пугайте их, — упрашивали всех Юля и Наташа.

Но ребята всё-таки не удержались.

Один раз самая маленькая девочка открыла люк сбоку бочки и «только заглянула». И сразу испортила всё дело.

Лиза всю ночь бегала, суетилась, таскала в зубах то одного, то другого детёныша. Она запихивала их под корни деревьев и закапывала в холодную, мокрую ещё землю.

Утром Юля увидела, что она закопала, откопала и снова закопала в другом месте маленького пищащего лисёнка. Она побежала к учителю:

— Виктор Васильевич, скорей!.. Лиза закапывает лисёнка!

Полуживого малыша забрали у чересчур заботливой мамаши. Остальных трёх лисят нашли уже мёртвыми. Стали спасать последнего лисёнка и наперебой ругали лисицу:

— Дрянь эта Лиза, живодёрка такая!

— Нет, это не Лиза виновата, — сказал Виктор Васильевич. — Это, значит, кто-нибудь из вас или трогал лисят, или смотрел на них. Иначе Лиза не стала бы их прятать.

Он наклонился над закутанным в вату, дрожащим слепым лисёнком.

— Виктор Васильевич, а этот хоть отогреется?

— Не знаю… может быть, и отогреется, но всё равно, если положить его к Лизе, она его затаскает. Я читал, что можно положить лисёнка к кошке, и она выкормит его. Но где взять кошку с котятами?

Услышав это, Юля и Наташа наскоро оделись и помчались вниз по горе на соседнюю дачу. Вчера, по просьбе Виктора Васильевича, они относили газеты старику-сторожу и любовались у него кошкой с тремя маленькими котятами.

Они долго и горячо упрашивали сторожа.

— …и потом, иначе ему пропадать, — закончили они свою просьбу.

— Видите что, детки: кошка ведь старая, и она ни за что не станет жить на новом месте. Она всё равно убежит домой и котят перетаскает обратно: по дороге их только заморозит. Лучше уж принесите к нам вашего лисёнка, и пусть он сосёт кошку, пока не сможет лакать молоко из блюдца.

Так и сделали: отнесли лисёнка к приёмной матери. Кошка приняла его в семью без лишних разговоров.

Оставшись без детей, Лиза заметалась по питомнику, перестала есть и загрустила. Все сначала было забросили её за плохое поведение, но теперь пожалели и стали ласкать пуще прежнего. И счастливый же характер у этих животных! Прошло дней пять, и Лиза играла так весело и беззаботно, как будто ничего не случилось. Лисёнок рос и прекрасно себя чувствовал в своих лисьих яслях — так в шутку называли кошкино семейство.

Кто посмотрел без разрешения лисят и был виновником несчастья, учителя не допытывались. Они прекрасно знали, что и без всякого наказания никто из ребят больше никогда так не сделает. Однажды, когда ребята отдыхали от работы, зашёл разговор о том, кто кем будет, когда вырастет большой.

— Я буду ветеринаром, — сказала маленькая девочка и вдруг расплакалась. — Если бы я была ветеринаром, я бы обязательно вылечила замёрзших лисенят. Это ведь я посмотрела тогда…

Учителя переглянулись:

— Ну, будет, не плачь, Маня! Ты же не знала, что это так кончится. Вот погоди, будешь ветеринаром — ты за этих лисят сколько добра сделаешь животным!

Они стали её утешать и, чтобы перевести разговор, обратились к Наташе и Юле:

— Ну, а вы кем будете, девочки?

— Мы будем учиться, как лучше разводить и оберегать леса, — разом отвечали обе девочки. — Пока будут целы наши густые, дремучие леса, будут в них привольно жить и разводиться звери. Лес — первый друг и зверю и человеку: так у нас всегда говорят дома.

— Верно, дружочки, это вы хорошо придумали! Вырастете — будете лесоводами, помогать будете отцу. И смотрите никогда не забывайте, что весной у всех зверей есть маленькие, беззащитные детёныши!

— Будьте покойны, Виктор Васильевич, мы никогда не забудем об этом.

Не видать бы нам Чубарого как своих ушей, если бы не случилось с ним беды на перевале. Это был первоклассный конь — разве отдали бы его так просто нам, ребятам?

В первый раз его привели зимой. Все взрослые вместе с отцом ходили на конюшню, спорили о чём-то, мерили его сантиметром.

— Красавец! Не конь, а картинка! — с удовольствием говорили они, возвращаясь в тёплую комнату, румяные и озябшие.

Мы тоже пошли посмотреть.

Высокий гладкий жеребец плясал на снегу у столба, тёрся об него головой, грыз его зубами и всё время переступал с ноги на ногу. Внутри у него что-то похрустывало и переливалось.

Мы подошли ближе. Он ещё пуще заиграл, забрыкался и покосился на нас тёмным глазом.

— Ничего себе конишка, — солидно сказала Соня. — Одно плохо — хрустит очень и дёргается так, что и погладить его невозможно. Ба-а-луй! — закричала она басом и смело шагнула к столбу.

Лошадь тоненько заржала, ухватила Соню за капор и дёрнула направо и налево.

— Убивают Шоню! — ахнула около меня Наташа.

Мы с Юлей закричали и замахнулись на Чубарого. Он удивился и выпустил капор. Соня попятилась.

— Сумасшедшая лошадь! Её в сумасшедший дом надо, — сказала она горько, — хватается прямо за чужую голову.

Лицо у неё стало белое. Отморозила, может быть, а может, от обиды — обиделась на Чубарого.

Летом, когда отец проносился по улицам на Чубарке, все выбегали за ворота и смотрели вслед. Собаки пролезали в подворотни и, напрягая мускулы, поспевали наперерез. Ни одной из них не удалось ещё вцепиться в Чубаркин хвост. Они отставали одна от другой, захлёбываясь от ярости.

А из лошадей никто и не пробовал состязаться с Чубарым. Это было бы просто смешно. Вы посмотрели бы, как он, нигде не замедляя хода, духом пролетал двенадцать километров от города до нашего посёлка на озере Иссык-Куль!