Сергей Баруздин - Первое апреля — один день весны

— Возьми, в конце концов, с книжки! — говорит отец. — Есть же деньги!..

— «С книжки»! — возмущается мать. — Тебе волю дай, так и на книжке ничего не будет!

Вот и ссорились отец с матерью по всяким непонятным Гошке пустякам.

Но так случалось не всегда. А если Гошке и попадало ни за что, так на то он мальчишка. Тут не всегда разберешься, когда Гошка прав, а когда неправ.

Сегодня отец с матерью веселые. И Гошка знает почему. Мать достала вчера в мебельном магазине шесть новых стульев с полукруглыми красными спинками и столик на низких прямых ножках.

— Какая все-таки прелесть весна! — сказала она. — Весной всегда больше красивых вещей в магазины забрасывают. Смотри — самые модные!

Ну, а отец? Отец доволен тем, что довольна мать. Ведь когда она довольна, и отцу меньше достается. А потом, он с Гошкой едет за город, в деревню, где они будут жить летом.

— Ты нас скоро не жди! — сказал отец матери. — Дорога, сама знаешь, дальняя, и дел там много. И сруб посмотреть, и дачу снять, и о ценах договориться надо! Раньше вечера не жди!

Дел и верно у них было много.

После долгих споров из-за дачи («Мы думали, что она наша была, а оказалось — общая. Вот ее и пришлось отдать» — так объяснила Гошке мать, когда перестала сердиться) отец с матерью решили: построить в деревне, где когда-то жила бабушка, свою дачу, а пока дача будет строиться, снять по соседству две-три комнаты и прожить в них предстоящее лето. Отец даже ездил в деревню, и мать ездила. Но это было давно — зимой. И не в воскресенье. Потому Гошка и не мог с ними поехать. Он в школе был.

А сейчас он едет, да еще вдвоем с отцом. Это даже лучше, что у мамы дела. Без нее спокойнее!

Отец взял сумку с едой.

— Молока мы там купим, — сказал он.

И они спустились во двор.

Светило солнце, галдели воробьи, и человек двадцать взрослых и ребят — жителей дома — разбрасывали в скверике снег. Владельцы машин откапывали свои «Победы», «Волги», новые и старые «Москвичи», «Жигули», смешной «Запорожец». За зиму машины завалило снегом, но теперь весна, и пора приводить их в порядок.

— Пап! А чего наша машина в гараже стоит, а не как у всех, здесь? — спросил Гошка. — Туда ездить далеко. А здесь — интересней!

— Не мели чепуху! — сказал отец. — Машина заботу любит, ласку. Ведь не чужая она!

Люди в скверике увидели Гошку с отцом и обрадовались:

— Вот молодцы Барсуковы! Вышли все же на воскресник! И как раз свободные лопаты есть!

У Гошки на его круглом, с узкими карими глазами лице появилась счастливая улыбка. Как раз вчера вместо четвертого урока они разбрасывали снег на школьном дворе. Это было здорово! И потому, что урок пения заменили работой во дворе. И потому, что сама работа эта была веселая и интересная. Старшие ребята смотрели на второклассников, как на малышей, и думали, что они ничего не могут. А они, второклассники, разгребли всю воллейбольную площадку и еще возле ограды успели снег разбросать.

— А что! — сказал кто-то из старших мальчиков. — Смотри-ка, Овчукова, твои октябрята дают жизни!

Люся Овчукова была командиром Гошкиной октябрятской звездочки, и она-то, уж конечно, не посрамила их чести.

— А ничего! — ответила Люся. — Мои октябрята… вы еще не знаете, на что способны!

Дома Гошка пытался рассказать об этом маме, но неудачно. Как раз в это время привезли стулья и столик, и ей было некогда слушать Гошку:

— Подожди, потом…

И сейчас, увидев во дворе людей, разбрасывающих снег, Гошка обрадовался.

— А что? Давай! — предложил он отцу. — Чуть-чуть, а потом поедем!

— Нет-нет! Мы уезжаем! Никак не можем! — сказал отец и неловко развел руками. — Не сердитесь, некогда!

— Тогда хоть жену прислали бы! — сказала одна из женщин. — Тут и дела-то на час. И работа — одно удовольствие!

Отец, как показалось Гошке, почему-то смутился.

— Да, знаете, она не может никак… Что-то неладно себя чувствует сегодня, — объяснил он. — Так что уже не получится…

Гошка даже остановился: «Неладно чувствует? Ведь у мамы как раз хорошее настроение!»

— Пойдем, пойдем! — заторопился отец. — Что ты еле плетешься! Пока на метро, пока что… Пойдем!

— Вечно у них так! Одно слово — Барсуковы! Все для своей норы! — услышал Гошка долетевшие из скверика слова.

Они быстро вышли за ворота и направились в сторону метро.

Отец шел молча. Да и Гошке теперь что-то не хотелось разговаривать.

«Плохо как-то получилось, — думал он. — И ехать уже неохота…»

Весна всех подгоняет, всех торопит. Землю торопит, чтоб скорей она освобождалась от снега. Воду подгоняет, чтобы быстрей проносила она по рекам последние льдины, чтоб веселее бежала в ручьях и испарялась в лужах. Деревья торопит и траву, чтоб зеленели быстрее. Солнце, цветы, людей — всех подгоняет, всех торопит весна.

И по людям, даже под землей, в метро, весна узнается. По лицам, по одежде, по походке. Люди спешат, весело спешат, кто куда — неизвестно, но и их подгоняет весна. Какие-то чудаки лыжники с трудом протискиваются в двери вагонов. Будто у них и зимы не было, чтоб накататься всласть. А может, и правда за городом еще снега вдоволь? Торопятся люди с тяпками и лопатками, с малярными кистями и ведрами. Это, известно, дачники. Сезон на носу — самое время приводить дачи в порядок. А тут еще и рыбаки, и незаконные охотники, поскольку срок охоты не настал, и древние старушки, и ребятня с родителями… Всех подняла весна на ноги и закружила в веселом человеческом водовороте.

Попав в метро, Гошка сразу повеселел. Отец порылся в кармане и тоже заговорил:

— Подожди, я гривенник разменяю…

Гошка по натуре человек отходчивый. Отец произнес первую фразу — Гошку за язык не тяни.

— Народу-то! — произнес он.

— Ты лучше за руку держись! Не отставай! — посоветовал отец.

— Можно, я пятаки опущу?

— На, только один. Иди вперед!

— А ты? — спросил Гошка.

— Я — сам. Не задерживайся!

— Поезд! — заторопился Гошка.

— Не спеши! Давай сюда! — сказал отец.

Наконец они сели в вагон, и тут, кажется, отец тоже окончательно отошел.

— Как синяк-то? Болит? — вспомнил он.

Гошка и сам забыл про синяк под левым глазом, который посадил еще позавчера. В школе, на физкультуре, стукнулся. Синячище получился отменный. Физкультурница Нина Петровна даже пятаком его прикрыть не могла. Приподняла Гошку на руках к стойке брусьев и говорит: «Прижмись! Прижмись! А то синяк будет!» Вроде перепугалась она, хотя что ей было пугаться — Гошка сам о «козел» стукнулся. И виноват был сам — никто их к «козлу» не тянул. Завозились с ребятами перед началом урока: сначала он Павку Елисеева толкнул, потом Павка ответил. Ну, и налетел Гошка глазом на «козла», о мат споткнувшись. Вот теперь и синяк!