Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

— Давай помогай. Из-за тебя ведь… — ворчливо сказал он невзрачной фигурке в лыжных штанах с вещевым мешком за плечами.

Это была девушка. Она отвела с лица мокрые волосы и послушно уперлась обеими руками в борт грузовика.

Шофер на малом газу качнул машину раз, другой и, окатив фонтаном грязи агента и девушку, выехал на твердое место.

Агент выругался, отряхнулся всем телом, как пес после купанья, и поспешно забрался в тесную кабину.

— Давай уж, садись сюда. — Он похлопал себя по коленке.

Девушка нерешительно топталась под дождем.

— Да ты что! — рассердился он. — Я ж тебе в батьки гожусь.

— Я лучше так… — Девушка взялась за бортовой крюк и встала на подножку.

— Так нельзя, — сказал шофер. — Оборвешься, под скат угодишь. Отвечай за тебя.

Девушка обежала машину и забралась между задним бортом и фургоном. Там она и притулилась, обхватив руками колени.

Шофер пожал плечами, снял с себя кожанку и бросил ей.

— Покройся.

Когда машина, урча и буксуя, опять поползла в мокрую мглу, он одобрительно хмыкнул:

— Стеснительная.

— Видали таких, — отозвался агент. Потом заерзал на сиденье. — Вот сломает замок, возьмет штуку полотна и смоется. Будет тогда — стеснительная.

— Эх, Василь Семеныч, — не отрывая глаз от дороги, сказал шофер, — и в каждом-то видишь жулика. Не скучно так жить?

— А мешок? Ты видал у нее мешок за плечами? Наверно, бежит с целины.

Шофер промолчал. Он смотрел на дорогу.

Стекло заливали мутные потоки воды, и щетки едва успевали разбрасывать ее по сторонам. Фары светили всего на несколько метров, а дальше были тьма, и ветер, и дождь, и казалось, не будет конца этой нудной ночной езде.

— Хоть бы Круглый брод миновать, там уж полпути до совхоза, — нарушил молчание агент.

Шофер скосил взгляд на спидометр.

— Пора бы… — Он не договорил и резко тормознул.

На дороге стоял трактор с пустым прицепом. В стороне, на воткнутых в землю кольях, был растянут брезент, под ним теснились вокруг костра темные фигуры.

Шофер приоткрыл дверцу кабины.

— Чего дорогу загородили! Брода испугались, граждане пассажиры?

— Был брод, — ответил чей-то осипший грлос. — А теперь поди сунься, в Иртыш унесет.,

Агент чертыхнулся. Вместе с шофером, шлепая по грязи, они обошли трактор. Вздувшаяся речушка неслась, как водопад, низкие волны ударяли в прибрежные кусты.

— Свету придется ждать. Айда к нам! — предложил тот же голос.

Потрескивал и едко чадил костер, видно, тракторист разжёг его, не жалея солярки. Люди тянулись к огню. Над брезентом гудел напористый ветер, от земли пахло промозглой сыростью. Каждому, наверно, мечталось о настоящей крыше над головой, о теплой постели.

— Житуха, чтоб ей… — вздохнул кто-то.

— А в совхозе — палатки. Под ногами — грязь, — в тон отозвался сидящий близко к огню сутулый человек. Он пнул сапогом валежник, и костер, затрещав, осветил его давно не бритые щеки. — А в газетах чего только не пишут. Я даже стишки читал. «Новый дом» называются. Позты… Помокли бы тут с нами.

— А ты расскажи нам те стишки. Смотришь, время скоротаем.

— Не мастер я запоминать. — Небритый еще поворошил костер, пригляделся к шоферу и доверительно подмигнул: — А нет ли у тебя, механик, в кабине чего посущественнее, душу погреть?

Шофер отрицательно мотнул головой. Захлопали края брезента. Дождь дробью прошелся по нему, как по коже барабана. Потом наступило за-, тишье, и в нем, словно отставленный этим налетевшим порывом ветра, зазвучал голос:

Спал тракторист, свою окончив смену, У полссы пшеничной, у межи. Спал тракторист, клочок степного сена Под голову небрежно подложив. И, трепеща подстреленною птахой, Где высоко несмятая трава, От пота потемневшая рубаха Сушилась, надувая рукава…

— Колька, это про тебя. Честное комсомольское, ты всегда так кемаришь…

— Заглохни! — шикнул тракторист. — Не мешай слушать.

Все смотрели туда, где, прижавшись к колу, стараясь укрыться от дождя, темнела фигурка с рюкзаком за плечами.

Девушка читала стихи негромким, простуженным голосом, который напрягался и начинал звенеть, когда дождь сильнее колотил по брезенту.

Толстуха в ватнике, подпоясанная солдатским ремнем, толкнула небритого в плечо.

— А ну, посунься, кавалер! Дай место человеку. — Она потянула девушку за рюкзак и усадила ее поближе к огню. Потом вытащила из-под ватника кусок пирога и сунула ей в руку.

Та благодарно кивнула и сразу же поднесла пирог ко рту, но откусить помешал тракторист.

— Еще, еще читай…

— Да-да, — поддержали другие, а небритый заметил — Угодила нашей стряпухе.

Девушка сняла мокрую косынку, встряхнула головой, и над костром полыхнули ее волосы, будто огонь поджег сноп соломы. Так — с косынкой в одной руке, с куском пирога в другой — она продолжала читать стихи. Отодвинулся куда-то и затих надоедливый шорох дождя.

— Еще! Еще читай, девушка!

— Да цыц вы! — вмешалась повариха. — Дайте человеку поесть. — Она отобрала у девушки косынку и стала сушить ее над костром.

Девушка через силу жевала пирог. Глаза у нее слипались.

— Слушай ты, давай я тебя поспать устрою. Да не упирайся, я ж тебе в батьки гожусь. — Агент отпер фургон и помог девушке забраться на мягкие тюки. Она мгновенно уснула, скорчившись и сунув голову под мышку, как котенок. Агент хотел было запереть замок, но передумал — махнул рукой и вернулся к костру.

Дождь поредел. Горько запахло бурьяном, где-то над Иртышом под рваным краем тучи блеснула утренняя звезда.

Повариха рассматривала у огня свои руки.

— И правда, окуньком попахивают. Ишь ты, все подметила,

— Талант, — раздумчиво сказал агент. Шофер легонько толкнул его под бок.

— За штуку полотна боялся. Эх, Василь Семёныч… Агент смущенно промолчал.

На рассвете дождь прекратился совсем. Солнце вскарабкалось на дальний курган и отразилось в притихшей речушке.

Тракторист, вспенивая воду гусеницами, осторожно провел машину бродом. Следом прошла полуторка.

— Поедем к нам в «Авангард», — сказал вдруг шофер девушке. Он стоял высокий, ладный, в небрежно брошенной на плечи кожанке и в сдвинутой набекрень фуражке с капустой.

— Нет, к нам в «Зарю»! — крикнула с прицепа повариха.

За ручьем широкий степной проселок ложился до горизонта, а слева, убегая в травы, вилась узенькая тропка.